Девочка-лед (СИ)

Наблюдаю за тем, как она, скрипя зубами, берет линейку и принимается за чертеж. Пользуясь моментом, разглядываю девчонку. На ее лице совсем нет косметики. Густые русые брови вразлет. Длинные, пушистые ресницы, чуть курносый нос. Бледная кожа, на фоне которой пухлые губы, которые она всегда неосознанно кусает от напряжения, кажутся еще более красными.

Лиса вдруг поднимает глаза и тут же начинает заливаться краской. Потому что поймала меня на подглядывании.

Умора! Но меня всегда забавляло то, с какой скоростью розовеют ее щеки.

— Меня раздражает твой взгляд, — заявляет вдруг она.

— А меня раздражаешь ты, — прилетает ей от меня в ответ.

— Ничего нового.

— Начертила?

— Начертила, — откидывается на спинку стула и рассматривает рисунок.

— Ну и? Твои предположения, почему площади этих треугольников равны?

— Зачем доказывать то, что итак понятно?

Возвожу глаза к потолку.

— Еще версии, тупица.

— Их нет, идиот.

Я тягостно вздыхаю.

— Ты безнадежна, Лиса. Это ну вообще, не твое.

Она нервно вертит в руках карандаш и смотрит в тетрадь. Будто ждет, что решение само там чудесным образом появится.

— На точки B и C посмотри…

— И что? — пялится, но ни черта не понимает.

— Они равноудалены от прямой AD, слепошара! — начинаю выходить из себя.

Одноклассница гневно прожигает меня взглядом. Кажется, даже сопит от недовольства. Прямо как еж.

— Это означает, что площадь ABD равна площади ACD, — разжевываю очевидные вещи.

— Зачем мне эти площади, в задании сказано…

— Ты не поддаешься обучению, Лисицына! — перебиваю ее я. — Обезьяна и то быстрее сообразила бы.

Девчонка от обиды вспыхивает еще сильнее. Прямо как рождественская елка на Красной Площади.

— Может, это ты не умеешь по-человечески объяснять? — шипит, поднимаясь со стула. — Я не собираюсь терпеть твои унижения!

Решительно складывает в портфель пенал, учебники и тетрадки.

— Але, быстро села.

— Да конечно! Только шнурки поглажу и сразу начну твои команды выполнять! — пыхтит под нос.

Опять закатываю глаза. Пока эта дурында занята своими вещами, я ворую с учительского стола ключ. В три шага добираюсь до двери и невозмутимо запираю ее изнутри.

Поворачиваюсь. Лисицына замерла. Хмурит брови и метает глазами молнии. Я показываю ей ключ и прячу его в карман.

— Открой чертову дверь, Беркутов, — нарочито спокойно просит она, вскидывая рюкзак на плечо.

— Ага, непременно…

Глава 22

АЛЕНА

Пять секунд. Ровно столько я смотрю на своего одноклассника-придурка. Считала про себя, чтобы успокоиться.

— Беркутов, я хочу выйти! — гневно говорю, стреляя в него недовольным взглядом.

— А я хочу побыстрее от тебя отделаться, — заявляет он мне в ответ. — Заполним пробелы в твоей соломенной голове и разойдемся.

— Я сама разберусь со своими пробелами! — ставлю его в известность и направляюсь к двери, нервно поправляя лямку тяжелого рюкзака на плече.

— Разберешься, как же! Для тебя геометрия — темный лес.

— Мне не нужны занятия с тобой, ясно?! — гну свою линию я.

— Будто мне нужны! — раздражается этот выпендрежник, облокачивается о дверь и складывает руки на груди.

— Так давай скажем им об этом! Элеоноре, Венере. Уж лучше я буду каждый день мыть спортзал, чем проводить час в твоем обществе! — честно признаюсь я, вставая напротив.

— Да, мыть полы у тебя получается отменно, — соглашается этот упырь, потирая подбородок.

Козел!

— Открой мне дверь! — приказным тоном обращаюсь я к нему. — Немедленно!

— У меня договоренность с Борисом, усекла?

— Я сама подойду к Невзорову. Вот прямо сейчас подойду и скажу, что мы не можем заниматься! Потому что… Потому что ты, Беркутов, невыносим! Пусть придумает что-то другое. Я на все готова!

Он усмехается, запрокидывая голову, а я опять непроизвольно краснею. Снова глупость сморозила, а он и рад.

— Детский сад, Лиса, ей богу. Я уже пытался его в этом убедить. Сказал, что ты мне поперек горла и в печенках.

Ну какая скотина!

— Взаимно! — выдыхаю сердито. — Отойди от двери, или я…

— Или ты что? — произносит насмешливо, с неприкрытым скептицизмом во взгляде, осматривая меня с ног до головы.

— Или я за себя не ручаюсь! Вот что! — объявляю грозно.

— Как страаашно! — издевательски цокает языком. — Прямо пятьдесят килограммов ярости…

Я начинаю чаще дышать. Дурной знак. Этот мальчишка имеет удивительный дар — моментально выводить меня из равновесия.

— Скоро, Лиса, по тебе анатомию можно будет изучать, как по нашему Пете из кабинета биологии.

Петя — это, чтоб вы понимали, раритетный скелет, наглядно демонстрирующий количество костей в человеческом организме.

— Придурок…

— На завтра передавали усиление ветра, — манерно растягивая слова, сообщает он. — Кирпич на шею привяжи, не то взлетишь в небо, как Мэри Поппинс.

Иесусе!! Как же он меня бесит!

— Отдай мне ключ! — решительно протягиваю вспотевшую ладонь.

— Ты вообще там что ли не ела в этой своей больнице? Голодовку объявила? — спрашивает, не обращая внимания на мою руку.

— Не твое дело! — огрызаюсь, опустив ладонь.

Этот его вопрос меня смущает, потому что есть одна деталь, о которой я узнала в день своей выписки.