Девочка в красном пальто

Ничего смешного, хочу сказать я, на себя лучше посмотрите – не имена, а лошадиные клички, писклявые голоса. Но тут место, в котором мы находимся, сильно встряхивает, так что мы чуть не падаем с кроватей, а затем раздается скрип тормозов.

23

ДЕНЬ ДЕВЯНОСТЫЙ

Началась моя жизнь в полном одиночестве.

Родители решили вернуться в Лондон, и я их всячески поддержала. Наладить отношения с Полом гораздо сложнее в их присутствии – а мне необходимо убедить его, что я уже не та жаждущая мести бывшая жена, нужно заручиться его поддержкой.

Я старалась как можно больше времени проводить в саду. Почему-то отсутствие потолков, картин, мебели, всей привычной обстановки, включая чашки, коврики и подушки, приносило облегчение.

Сад, в отличие от дома, выглядел обновленным. Незаметно он приобрел летний облик – цветы, хоть остались без моего ухода, распустились, их красные и оранжевые пятна расцвечивали стену. Пчелы с лепестка перепрыгивали на тычинку и исчезали внутри, словно проглоченные цветком.

Я разыскала свои инструменты, которые терпеливо лежали в сарае, и обрушилась с лопатой на сорняки, которые наступали на цветы. Я выкапывала траву вдоль длинной клумбы, не разгибая спины, а потом подняла голову и увидела осыпавшийся участок стены, камни валялись под ногами, как неразорвавшиеся снаряды, присыпанные землей. Я остановилась, вытерла пот с лица, подняла самый маленький камень, взвесила его в руке, вглядываясь в выбоины на стене. Вот оно – углубление, которое по форме точно соответствует камню. Я вставила камень на место и принялась заделывать следующую выбоину. Я работала методично, медленно, пока не починила весь кусок стены. Последний камень был больше прочих и более плоский, он должен был служить опорой остальным. Я отряхнула руки и полюбовалась пазлом, который с таким успехом собрала.

И тут меня что-то кольнуло. Что? Я осознала, что в какой-то момент вообще забыла о Кармел. На время я так погрузилась в свое занятие, что для меня не существовало ничего, кроме камней. Я видела только их холодную и влажную нижнюю сторону, обращенную к земле, их поверхность, согретую солнцем. Сколько времени продолжалось это забвение? Две минуты, три, десять? Чувство вины нахлынуло на меня, и я опустилась в траву на колени. Сейчас это кажется невероятным, но, возможно, наступит такое время, когда я смогу пить кофе, читать книгу, смеяться с друзьями, смотреть на новые туфли, выбирать краску для стен, касаться бархатной шторы и получать от этого удовольствие.

Между тем солнце садилось, сумерки пропитали воздух, и мне ничего не оставалось, как вернуться в дом.

Внутри было невероятно тихо – время замерло, сжалось, словно его заковали в наручники. Оставшись одна, я вдруг почувствовала себя брошенной, как пассажир на покинутом всеми полузатонувшем корабле, заваленном ненужными вещами.

Я с трудом поднялась по лестнице и села на кровать дочки. Рядом стояла одна из самых ее любимых вещей – фарфоровая настольная лампа в виде пятнистого мухомора, спереди – окошко, через которое виднелось семейство фарфоровых барсуков в уютной кухне. Мы наткнулись на эту лампу в благотворительном магазине, притащили домой, заменили провод. Вот какая я умница, думала я тогда, независимая, самостоятельная, одинокая женщина, мастер на все руки, зачем такой нужен мужчина?

Я щелкнула выключателем, лампа зажглась. Папа-барсук в клетчатых шлепанцах читает газету, сидя за столом, на котором лежит буханка хлеба, разрезанная пополам, и треугольник сыра. Мама, в голубом фартучке с оборкой, держит румяный пирог, только что вынутый из печи. Малыш тоже сидит за столом, с ложкой наготове. Идеальная семья, неудивительно, что Кармел так любила эту лампу.

Я то выключала, то включала свет, каждый раз надеясь, что среди фарфоровых фигурок появится еще одна – Кармел, крошечная, неподвижная, стоит возле печи на полосатом коврике. «Все в порядке, господин детектив. Она теперь живет в домике у барсуков. Пьет из крошечных чашек, греется у нарисованного огня. Зато она на виду, мы можем наблюдать за ней. Она к нам вернется, не может же человек вечно питаться раскрашенным фарфоровым хлебом».

Под лампой лежал лист бумаги – один из рисунков Кармел. Я вытащила его, чтобы посмотреть: мужчина сидит, изо рта у него вылезает мыльный пузырь со словами внутри, а у ног расположилось длинноухое существо. Я приподняла лампу, чтобы подсунуть под нее рисунок, и лампочка ударилась о фарфоровую стенку и чуть не разбилась.