Девушка из Уидоу-Хиллз

Она нахмурилась при виде белого шрама поперек плеча.

– Ну, входи же, входи, – спохватилась хозяйка, жестом приглашая меня в дом.

Она проводила меня в гостиную, собачка следовала за нами. На столе стояли графин с лимонадом и тарелка с бутербродами.

– Я подумала, вдруг ты будешь голодная.

Эмма разлила лимонад по стаканам. Ее руки еле заметно дрожали, и я догадалась, что она нервничает.

Садиться я не стала, однако бутерброд взяла, просто чтобы чем-то занять руки.

– Вы, конечно, слышали о Шоне Колмане, – начала я, – и наверняка читали статью?

Она кивнула, стоя по другую сторону стола, то и дело бросая взгляд в окно.

– Ты упомянула в письме, что с тобой связался его сын?

– Вроде того. Я думаю, он… одержим. Той историей. Или мной. Я обнаружила у него целую папку с материалами, относящимися к тем событиям. Там собрано все, даже звонки в полицию.

Эмма отпила из своего стакана, и в нем зазвенел лед.

– Он приезжал ко мне накануне десятой годовщины.

– Да ну? Я же тогда еще в школе училась, ему было всего…

– Девятнадцать, – подсказала она. – Девятнадцатилетний, самоуверенный и очень целеустремленный парень. Я согласилась на разговор только из-за его отца. Надеялась по случаю всех вас собрать – Шона Колмана, тебя с матерью – и сделать специальный выпуск о радостной встрече.

Только ничего не вышло. Я тогда отказалась от участия, хотя мать и пыталась меня заставить. Шон тоже не согласился на интервью.

– Так вот, Натан сообщил, что у него есть сенсация. Что его отец однажды сказал по пьяни одну вещь. Насколько я поняла, Натан спросил его, почему тот не хочет давать интервью. – Она отвернулась. – Короче, по словам Натана, отец клялся, что проходил в том месте каждый день с начала поисков и что тебя там не было. В какой-то момент он якобы даже заглядывал в тот самый люк.

Я застыла, не в силах пошевелиться.

– По-вашему, это о чем-то говорит?

– Никто толком не знает, что происходило под землей. Твоя мать считала, что ты все три дня держалась за решетку, но это маловероятно. Скорее всего, ты застряла где-то в трубах, и тебя вынесло ближе к поверхности, когда вода поднялась. Все трубы связаны между собой. Утверждать что-либо однозначно нельзя. Такие заявления могли лишь дать повод разным домыслам.

– Каким домыслам?

Эмма коротко рассмеялась.

– Всегда находятся скептики, которые все отрицают. Которые во всем видят заговор. В интернете полно темных закоулков, процветающих за счет таких теорий. Тебе повезло, что эти сайты не успели появиться до того, как тебя нашли.

Помню, как мать настаивала, чтобы я не светилась в интернете. Однако следователь Ригби говорила, что понимает, почему я сменила имя. Интересно, что ей удалось нарыть о событиях двадцатилетней или десятилетней давности?

– В общем, не важно, – продолжала Эмма. – Ты потерялась, он тебя нашел и стал героем.

– Вы тоже на этом сделали карьеру?

– Можно сказать, все мы с того кое-что поимели, правда?

Мое образование, мой дом. Но ведь я со всеми расплатилась, разве нет? Раздавая себя по кусочкам в угоду другим?

Эмма опять глянула в окно, сделала несколько глотков. Ее как будто знобило.

– В общем, я не стала с ним спорить. Если бы я не проявила интереса, он обратился бы к другим. Когда спросила об этом у самого Шона, тот все отрицал. Сказал, что ничего подобного не было. Так или иначе, та история закончилась ничем. – Эмма поежилась. – Слушай, Арден, то есть Оливия, всегда можно откопать что-нибудь труднообъяснимое. Некоторым дай только повод, и они не слезут со своей версии никогда. Возможно, так заклинило и Натана. Он говорил, что у него сенсация, а на самом деле цеплялся за какие-то мелочи, которые к тому же плохо сходились. Просто уже не мог смотреть на это иначе. И раз он теперь добрался до тебя, значит, все эти годы его определенно колбасило. – Она помолчала. – Хорошего мало.

На какое-то мгновение я даже удивилась, что ему так запала какая-то мелочь, которую он услышал в девятнадцать лет. И тут же сообразила: разве я сама всю жизнь не пытаюсь отделаться от того, что произошло двадцать лет назад?

В словах Эммы я услышала намек на нечто большее – не только мое отсутствие в том месте до последнего дня.

– Какие мелочи, Эмма? О чем он еще говорил?

– Ну, например, о том, что на тебе были кроссовки, хотя ты якобы вышла, не просыпаясь. Впрочем, к тому времени доктора уже объяснили, что сомнамбулы зачастую бессознательно выполняют привычные действия, вроде одевания ботинок и даже поездок на работу. Еще говорил, мол, твоя мать заявила полиции, что искала тебя повсюду до звонка, тогда как сосед слышал ее крики уже после звонка. – Эмма закатила глаза. – Ну и что с того? Она тебя звала, потом позвонила в полицию и опять вышла во двор.

Я вспомнила стенограмму звонка из папки Натана. Стюарт Госс говорил, что вышел из дома и услышал крики.

– А не проще спросить у самого Стюарта Госса?

Я его смутно помнила – мужчина с проседью, у него еще была такая старая машина и здоровенная собака, которая постоянно лаяла.

– Мистер Госс умер от рака легких года через два после несчастного случая.

– Ох, – сочувственно выдохнула я.