– При таких-то деньгах на кону? Конечно. Завидовали многие. Говорили, что твоя мать вытащила счастливый билет. А я считаю: кто перенес то, что перенесла она, тому сам бог велел. Ей это наверняка стоило немалых лет жизни.
– Она умерла.
Эмма поставила стакан.
– Мои соболезнования, я не знала. Отчего?
– Передозировка.
Женщина обошла стол и прищурилась, вглядываясь в окно. На секунду замерла, потом покачала головой:
– К сожалению, я не удивлена. Мы знали, что по этой причине она сменила несколько мест работы. У нас имелись истории, которые мы предпочитали не освещать. Не относящиеся к делу, так сказать. Например, бывшие работодатели, сообщившие нам о ее увольнении.
– За что? – Мне вдруг до боли захотелось узнать.
– По большей части слухи. Пропадавшие рецепты, подделанные подписи. Мелкие нарушения, не относящиеся ни к тебе, ни к твоему спасению.
Я почувствовала непреодолимое желание уйти. Для нее приведенные факты были, скорее, размышлениями на досуге, для меня же именно эти мелочи открывали глаза на многое. Не в связи с происшествием в Уидоу-Хиллз, а в отношении моей матери. Я поняла, что она скатилась по наклонной не из-за репортеров и внимания прессы, и даже не из-за пережитого потрясения, а что она всегда была такой.
– То есть она пристрастилась еще до тех событий?
– Не могу сказать, не знаю. Возможно. Если так, то профессионально это скрывала.
– Или таскала на продажу.
Эмма пожала плечами, таким образом дав мне ответ. Мать была готова на все. Она выживала. Продавала рецепты, книгу, мою историю. Продавала наши вещи, когда закончились наличные.
– И вам никогда не хотелось копнуть глубже? – спросила я, не обвиняя, просто размышляя. – Собрав такие факты?
– Нет. Уже то, что произошло после программ в десятую годовщину, переходило все границы. Представь, если бы люди обнаружили, что все с самого начала было обманом.
Последнее слово повисло в воздухе, прозвучав громче, чем нужно. Глаза Эммы широко раскрылись, как будто она хотела забрать назад вылетевшее слово.
Первый раз телеведущая озвучила то, чего я боялась больше всего. Во что верил Натан, для чего все эти годы собирал улики.
Что несчастный случай на самом деле был фальшивкой.
– Меня уничтожат, – проговорила я, думая о людях, которые смотрели и молились о моем благополучном возвращении.
– Нас всех уничтожат, дорогая, – прошептала Эмма.
– Вы думаете, Натан Колман собирается куда-то заявлять?
– Если он возникнет, я сделаю то же, что и десять лет назад, – я его проигнорирую. У него нет никаких доказательств, так что бог с ним.
Я закрыла глаза.
– Я помню. Не все. Холод и тьму. С тех самых пор не выношу замкнутых пространств.
Эмма кивнула.
– Ну конечно! И ты выжила. Так что выкинь из головы. Тут не о чем думать.
– Кроме того, что Шон Колман мертв.
Она помрачнела.
– Убит возле моего дома. И в свете того, о чем вы рассказали, у некоторых есть основания подозревать меня.
Она подошла ближе, так близко, что я уловила запах водки.
– Дорогая моя, разве не ясно? Если уж на то пошло, то подозревать следует нас всех. – Ее холодные пальцы крепко сжали мой локоть. – И если это просочится наружу, то всем нам конец.
Натан Колман, 9:13
Мне кажется, мы недоговорили и как-то странно расстались. Я возле твоего дома, хотел зайти и поговорить. Не вижу твоей машины. Ты на работе?
Беннетт Шоу, 10:03
Эй, я слышал про отпуск. Черт знает что. Если тебе нужно где-то отсидеться, переждать, только свистни. Серьезно. Я понимаю, что друг из меня хреновый. Обиделся, что ничего не знал. Но теперь, Лив, мне все равно, кто что говорит. Не пропадай, ладно? Я на работе, телефон при мне. Не до правил.
Маккензи Шоу, 10:45
Здравствуйте, Оливия, это Маккензи Шоу. Только сейчас получила ваше сообщение. Оставляю номер своего мобильного, пожалуйста, перезвоните, когда сможете.
Келвин Ройс, 10:59
Оливия, это Кел Ройс. Вы пропустили прием. Мне звонила следователь, сказала, что зайдет. Будьте добры, перезвоните.
Натан Колман, 11:23
Я знаю, что ты видела. Я знаю, что ты знаешь. Дай мне объяснить. Ты все не так поняла.
Глава 24