Девушка с характером

Он оставил щедрые чаевые, тем самым произведя на Китти впечатление, поскольку и отец, и Жерар вели себя до неловкости скупо. Молодые люди рука об руку пошли по бульвару в направлении рю Виньон. Китти нравилось, что Альфонс с готовностью останавливался вместе с ней у любой витрины и обсуждал товары. Казалось, ему интересно все, вплоть до сумок и шляп, дамских перчаток и кружевных платков. С большим вниманием он смотрел и на книги, и на антиквариат, делал замечания о картинах, выставленных рядом с разнокалиберными вазочками и безделушками. Все, что он говорил, казалось Китти весьма разумным.

– Не сомневаюсь, вы никогда не купите вещь просто из прихоти, – пошутила она.

– Для себя – разумеется. Но если это кому-то доставит радость, я не задумаюсь ни на секунду…

– Хороший вы человек, Альфонс, – с улыбкой заметила она и увидела, как он покраснел.

– Да нет же, я банкир. Я отдаю что-то, что принесет мне прибыль. В данном случае речь идет не о деньгах. О… симпатии.

Господи! Это было сказано в шутку, но Китти посмотрела на мир другими глазами. Давать и брать. Покупать и продавать. Прибыль и расходы. Как можно быть столь расчетливым? Жить, словно играть партию в шахматы? Точно просчитывать каждый ход, знать, что чувствует другой, понимать, что он предпримет, и учитывать это в своих интересах. Как же отвратительно. Если принудить ее жить так, она умрет!

Катарина хорошо знала галерею Канвайлера, они часто бывали здесь с Жераром. В ней висели работы молодых художников-новаторов. Среди прочих выделялись такие имена, как Пикассо, Брак или Модильяни, поскольку их работы уже участвовали в выставках. Остальные были совершенно неизвестны, но их картины впечатляли Китти не меньше. К сожалению, Жерар и здесь оказался ужасно мелочным, он отказался купить хотя бы одну, уже потому, что по какой-то причине терпеть не мог хозяина. Запавшие глаза и узкий рот Канвайлера отнюдь не делали его красавцем, к тому же Китти он казался не слишком обходительным. Но он был одержимым, посвятившим свою жизнь художникам Монмартра, и это перевешивало в глазах Китти все остальное.

Галерея была небольшой, и месье Канвайлеру не составляло труда в выгодном свете представить картины своих клиентов. В витринах стояли лишь пустые мольберты, и осколки разбитого зеркала лежали на запыленной газетной бумаге. Внутренняя часть галереи состояла из нескольких помещений, на стенах висели кое-какие работы, другие стояли на полу, скрытые от зрителя, их нужно было повернуть, чтобы увидеть. Китти также знала, что есть склад, доступа к которому у посетителей нет. Свою сокровищницу Канвайлер открывал только для хороших знакомых. Сегодня он в компании друзей сидел за столом, они пили кофе с печеньем, спорили. Альфонс не совсем уловил предмета спора, но речь шла о запланированной в Большом дворце[41] выставке. Эти оборванцы – художники? Они с любопытством посмотрели на Китти, взгляды, которыми наградили Альфонса, были, скорее, недружелюбными. Решили, что он спекулянт? Тот, кто покупает по дешевке и перепродает с прибылью? Если так, они ошиблись.

Альфонс едва обратил внимание на очевидное неприятие со стороны сидевших за столом. Он спокойно пошел осматривать картины, поднимал с пола то одну, то другую, поворачивал к себе, оценивал и спрашивал мнения Китти. Он мог отличить ценную от пустышки, его суждения были продуманными, но категоричными. «Нет, эта не годится, в ней нет ничего особенного, здесь таких куча». Другие работы, казавшиеся Китти ужасными, он хвалил и отставлял в сторону, чтобы узнать цену. Потом спросил у Китти, есть ли у нее любимая картина. Та, что ей дорога, такая, которую она непременно хотела бы взять с собой. Таких было несколько. В конце концов он поставил четыре рядом с остальными, объявив, что у нее превосходный вкус и что на них он и сам положил глаз.

– Может быть, еще вот эту маленькую!

Катарина держала в руках рисунок с обнаженной женщиной, выполненный Луизой Хофгартнер. У женщины было вызывающее, грубое лицо, грудь она прикрывала клетчатым платком. Нарисовано в современной манере, чистыми красками, фон гладкий, без глубины, лишь красная поверхность, на которой слева выделялся бирюзовый треугольник. Предмет мебели, дверь или примитивный человеческий силуэт. Китти подумала – она ведь была зла на Мари. Но ей понравился этот рисунок. И сердце ее растаяло: ведь не может она вечно воевать с Мари.

– C’est magnif que, n’est-ce pas?[42] – услышала она рядом женский голос. –

Hélas – vous ne pouvez pas l’acheter[43].

Китти посмотрела на молодую леди непонимающе, поскольку та – очевидно, знакомая галериста – попыталась сказать по-немецки.

– Она продана. Cadeau de mariage, свадебный подарок… Вы не увидели этикетку?

Теперь только Китти увидела записку, вставленную между рамой и полотном с обратной стороны.

M. G. Duchamps, Lyon.

– Il va le prendre demain. Он заберет ее завтра.