Девушка с характером

– Она забеременела и ради ребенка согласилась на замужество, хотя после Монмартра у нее были какие-то странные представления о свободной любви и прочем безобразии. Я тогда не знал, насколько плох Буркард, а он был плох, поэтому о гражданском браке речь уже не шла. Церковное венчание преподобный Лейтвин совершил в своей квартире, и Буркард умер сразу через несколько дней. Я тогда испугался и раскаялся, оплатил похороны и даже заказал надгробный камень. Заботился и о художнице, добывая ей через знакомых хорошие заказы. Когда родился ребенок и она восстанавливалась после родов и не работала, я понемногу давал им денег.

Мари прищурилась и пристально смотрела на Иоганна Мельцера.

– Но потом вы все у нее забрали, – сказала она ледяным тоном. – Из-за каких-то чертежей, которые она не хотела отдавать.

Его ошеломила ее осведомленность. Да, через несколько лет машины Буркарда стали барахлить, и Мельцер вспомнил, что тот, кажется, работал над усовершенствованием.

– Я проклинал себя, что на озаботился этим при жизни Якоба, он все бы отдал без разговоров. Но не она. Не важно, что я находил ей заказы и оплачивал квартиру, – она не отдала ни бумажки. Тогда я разозлился, приказал описать ее имущество, вынести из квартиры всю мебель и вещи, но она не покорилась. Она смеялась мне в лицо, говорила, что чертежи я все равно не получу, даже если я в сговоре с самим дьяволом.

– У нее для этого были все основания, – подала голос Мари. – Моя мать знала, что вы сделали с отцом.

Иоганн Мельцер не прореагировал на ее упрек, он принял его и мрачно взглянул на Мари.

– Я больше о ней не заботился и плохо говорил о ней знакомым, поэтому и работы она лишилась. В один прекрасный день придет, – думал я, – будет ползать на коленях, хотя бы ради ребенка. Но не пришла, предпочла голодать и мерзнуть. Два года спустя она, видимо, зимой заработала себе воспаление легких. Топить комнату было нечем, не на что. Потом – туберкулез, от которого она и умерла.

Пауль знал, что чувствует Мари, и с болью смотрел в пол. Ее мать не умерла бы, не забери у нее Мельцер все вещи…

И как Мари сможет теперь забыть это все его семье? Он с сестрами благополучно жил на вилле, в абсолютном достатке, Мельцеров считали в городе уважаемыми людьми.

Иоганн Мельцер устал, говорил с трудом, заикаясь. Когда Лейтвин привел его тогда в Нижний город, он очень испугался, не думал, что Луиза может умереть. И тогда он отправил в приют ребенка – Мари, но ежегодно делал приюту щедрые пожертвования, чтобы малышке жилось хорошо…

– Мари… – Он, наконец, умоляюще посмотрел на нее.

– Я… все… рассказал… правду. У меня… перед тобой… и твоими родителями… большой грех, в чистилище меня… ждут пытки. Ты можешь меня… простить?

Комната поплыла у Пауля перед глазами. Что он требовал от Мари? Насколько великодушной должна быть эта молодая женщина, чтобы простить ему такое?

Тон Мари был твердым и непривычно холодным:

– Надейтесь, что Господь простит вас, господин Мельцер. Потому что я этого не сделаю!

52

– Мари!

Она вскочила и побежала к двери. Пауль хотел бежать за ней, но его преподобие остановил его:

– Пусть идет, Пауль. Ей нужно осознать все услышанное.

– Но я не могу оставить ее сейчас одну.

Пастор энергично затряс головой и крепко взял Пауля за руку.

– Позаботьтесь лучше о себе, Пауль, – посоветовал ему Лейтвин. – Вам тоже довелось услышать вещи, которые трудно понять. Наказание и справедливость – Господа промысел. Но мы – грешные люди – должны учиться прощать.

Пауль почти не слушал: в проповедях он сейчас нуждался в последнюю очередь. Он высвободился из рук пастора и поспешил в коридор вслед за Мари. Он побежал к служебной лестнице, но девушки там не было, но на четвертом этаже услышал, как хлопнула дверь. Она спряталась в своей комнате?

– Мари! Давай поговорим. Прошу тебя, Мари!

Ответа он не услышал, но в коридоре началось какое-то движение. Мать и сестры вышли в коридор, боясь, что опять что-то стряслось.

– Пауль! Что случилось? Скажи нам что-нибудь, иначе мы умрем от волнения.

Он оставил идею бежать на четвертый этаж. Это выглядело бы более чем неподобающе, ведь в комнатах прислуги хозяевам делать было нечего. Не мог он идти в спальню Мари.

– Ничего страшного, мама, – соврал он. – Папе лучше, ты можешь пойти к нему.

– Но почему Мари убежала?

Подошли Элизабет с Китти, и Паулю срочно пришлось придумать какую-то причину.

– Папа рассказал Мари, что она дочь Якоба Буркарда – его бывшего партнера.

– Ах, – прошептала Алисия. – Ты ведь так и думал, Пауль. Бедная девочка, должно быть, совершенно сбита с толку.

– Конечно. – Пауль был рад, что такое объяснение оказалось достаточным для матери. Но, к сожалению, оно не устроило Китти.

– Но… но ведь это же чудесно, Пауль, – воодушевилась Китти. – Этот Буркард был случайно не изобретателем или конструктором? Господи, отец Мари – изобретатель. И почему ей рассказали только сейчас?

– А зачем было делать из этого такую тайну? – поинтересовалась Элизабет. – Так ли уж это важно, что Мари надо было звать к постели больного?