Девушка с татуировкой дракона

…И все же этическая дилемма существует.

Микаэль работает на Хенрика Вангера, который, в свою очередь, имеет возможность похоронить «Миллениум» одним взмахом пера. А что, если Микаэль с Хенриком из-за чего-нибудь поссорятся?

Ну, и самое главное: какова цена ее собственной объективности? И в какой момент она из независимого главного редактора превратилась в коррумпированного редактора? Ни сами эти вопросы, ни возможные ответы на них Эрике не нравились.

Лисбет Саландер вышла из Интернета и закрыла лэптоп. Она осталась без работы, зато ей хотелось есть. Первое обстоятельство ее не слишком расстраивало, с тех пор как она восстановила доступ к своему банковскому счету, а адвокат Бьюрман обрел статус досадной помехи, уже канувшей в прошлое. С чувством голода Лисбет разобралась – пошла на кухню и включила кофеварку. Перед этим она долгое время ничего не ела и теперь сделала себе три больших бутерброда с сыром, икрой и яйцами вкрутую. Свои бутерброды она жевала, сидя на диване в гостиной, а тем временем обрабатывала добытую информацию.

Дирк Фруде из Хедестада нанял ее, чтобы она собрала персональное досье на Микаэля Блумквиста, которого отправили в тюрьму за клевету на Ханса Эрика Веннерстрёма. Через несколько месяцев в правлении «Миллениума» возникает Хенрик Вангер, тоже из Хедестада, и утверждает, что существует некий заговор, цель которого – ликвидация журнала. И это происходит в тот же самый день, когда за Микаэлем Блумквистом захлопывается дверь тюрьмы.

Самым любопытным материалом Лисбет назвала бы статейку двухлетней давности под названием «С пустыми руками», посвященную Хансу Эрику Веннерстрёму и найденную в интернет-версии журнала «Финансмагазинет монополь». Там отмечалось, что Веннерстрём начинал свой aufmarsch[69]

в финансовом мире в 1960‑е годы как раз на предприятиях Вангера.

Не нужно обладать особыми талантами, чтобы понять: эти события каким-то образом связаны между собой. Тут явно зарыта какая-то собака, а Лисбет Саландер любила раскапывать зарытых собак. К тому же у нее сейчас не было ничего более занимательного.

Часть 3

Слияния и союзы

16 мая – 14 июля

13 процентов женщин в Швеции подвергались брутальным формам сексуального насилия.

Глава 15

Пятница, 16 мая – суббота, 31 мая

Микаэля Блумквиста выпустили из тюрьмы в пятницу, 16 мая, через два месяца после начала заключения. В тот же день, когда журналист оказался в этом учреждении, он подал прошение об условно-досрочном освобождении, правда, без особой надежды на успех. Он так и не понял, чем заслужил такое великодушие со стороны законников. Но, возможно, сыграло роль, во-первых, то, что он ни разу не воспользовался своим правом покидать тюрьму на выходные. А во-вторых, то, что в тюрьме, рассчитанной на тридцать одно место, находились сорок два заключенных. В любом случае директор тюрьмы – сорокалетний польский эмигрант Петер Саровский, с которым Микаэль нашел общий язык, – обратился к властям с рекомендацией сократить ему срок.

Можно сказать, что дни в Руллокере не были ничем омрачены. Это заведение, как выражался Саровский, было предназначено для возмутителей спокойствия и любителей порулить в нетрезвом виде, а не для настоящих преступников. По распорядку и режиму она скорее напоминала турбазу. Из сорока одного заключенного половину составляли иммигранты во втором поколении. Микаэля они воспринимали как белую ворону, каковой он, собственно, и являлся. Блумквист был единственным среди всех заключенных, которого даже показывали по телевидению, однако серьезным преступником никто из собратьев по несчастью его не считал.

Не считал его таковым и директор тюрьмы. В первый же день Микаэля пригласили на беседу. Ему предложили помощь психотерапевта, образовательные курсы для взрослых или другие варианты обучения, а также помощь в профессиональной ориентации. Микаэль ответил, что не нуждается в социальной адаптации, что он закончил учебу несколько десятилетий назад и профессионально вполне востребован. Он попросил разрешения держать в камере лэптоп, чтобы продолжать работу над книгой, которую обязался написать. Его просьба не вызвала никаких возражений, и Саровский даже предоставил ему запирающийся шкаф, чтобы журналист мог оставлять компьютер в камере без присмотра, не опасаясь, что его украдут или выведут из строя. Хотя вряд ли кто-нибудь из заключенных сделал бы что-то подобное – они относились к Микаэлю скорее покровительственно.