Девушка с татуировкой дракона

Он последовал за ней на кухню, а она повернулась спиной и стала наливать в кофеварку воду. Микаэль подошел к ней и положил руку ей на плечо. Она застыла.

– Сесилия, похоже, что тебе совсем не хочется угощать меня кофе.

– Я ждала тебя только через месяц, – сказала она. – Ты застал меня врасплох.

В ее голосе слышалось недовольство, и Микаэль развернул ее так, чтобы увидеть лицо. Они немного постояли молча. Женщина по-прежнему отводила глаза в сторону.

– Сесилия, черт с ним, с кофе. Скажи, что случилось?

Она покачала головой, глубоко вдохнула и сказала:

– Микаэль, я хочу, чтобы ты ушел. Ничего не спрашивай. Просто уходи.

Блумквист отправился к себе домой. Но у калитки он остановился в нерешительности. Наконец, вместо того чтобы войти в дом, спустился к воде недалеко от моста и присел на камень. Закурил, пытаясь разобраться во всем, что случилось, и понять, почему отношение Сесилии Вангер к нему так резко изменилось.

Вдруг он услышал звук мотора. Под мостом, направляясь в пролив, проплыло большое белое судно. Когда оно поравнялось с Микаэлем, тот разглядел у штурвала Мартина Вангера. Тот внимательно следил, чтобы не наскочить на мель. Ничего себе – двенадцатиметровая крейсерская яхта…

Микаэль поднялся и пошел по дорожке вдоль берега. Он увидел, что возле причалов уже качается довольно много разных катеров и парусников. Среди них было несколько спортивных катеров конструкции «Петерссон», а возле одного причала покачивалась на волне яхта IF. Все остальные суда были побольше и подороже. Блумквист обратил внимание на круизную парусную яхту фирмы «Халлберг Рэсси». С приближением лета обнажились социальные различия в морской жизни обитателей Хедебю. Судя по всему, самая пафосная яхта в округе принадлежала Мартину Вангеру.

Микаэль дошел до дома Сесилии Вангер и поглядел на светящееся окно на втором этаже. Потом все-таки вернулся домой, поставил кофе и зашел в свой кабинет.

Перед отъездом в тюрьму бо́льшую часть документов, связанных с Харриет, он отнес обратно к Хенрику. Ему не хотелось на время своего отсутствия оставлять архивы в пустом доме, и теперь полки пустовали. Из всех материалов у Блумквиста остались только пять блокнотов, исписанных Хенриком Вангером; он брал их с собой в тюрьму и к этому моменту уже почти выучил наизусть. А еще один фотоальбом, как выяснилось, лежал забытый на верхней полке.

Микаэль достал его и взял с собой на кухню. Налив себе кофе, сел и стал его перелистывать.

Он разглядывал фотографии, сделанные в день исчезновения Харриет. Начинался альбом с последнего снимка девушки, где она была запечатлена во время праздника в честь Дня детей в Хедестаде. За ним следовало более ста восьмидесяти качественных фотографий, зафиксировавших аварию на мосту. Микаэль уже многократно разглядывал этот альбом с лупой, снимок за снимком. Теперь же он просматривал его рассеянно, будучи в полной уверенности, что не обнаружит здесь уже ничего нового. Внезапно Блумквист почувствовал, что загадка Харриет Вангер его утомила, и с шумом захлопнул альбом.

В беспокойстве он подошел к кухонному окну и уставился в темноту. Потом снова взглянул на альбом. Микаэль не мог объяснить, что произошло, но ощущение, словно он только что увидел что-то важное, не покидало его. Какая-то смутная догадка промелькнула – и испарилась. На секунду ему даже показалось, что какое-то невидимое существо легонько дунуло ему в ухо.

Журналист сел и снова раскрыл альбом. Он внимательно просматривал его, страницу за страницей, задерживаясь на каждом снимке моста. Взглянул на Хенрика Вангера, забрызганного мазутом и почти на сорок лет моложе нынешнего. Потом – на такого же Харальда Вангера, человека, который пока был знаком ему лишь по тени за занавеской. На снимках мелькали сломанные перила моста, дома, окна и машины. В толпе зрителей Микаэль сразу различил двадцатилетнюю Сесилию Вангер. Она была в светлом платье под темным жакетом. И ее можно было обнаружить еще как минимум на двадцати фотографиях.

Почему-то Микаэль разнервничался. С годами он научился доверять своей интуиции и теперь чувствовал: в этом альбоме было что-то настораживающее, но что именно, он не мог сказать.

Блумквист по-прежнему сидел за кухонным столом и разглядывал фотографии. Около одиннадцати часов он вдруг услышал, как открывается входная дверь.

– Я могу войти? – спросила Сесилия Вангер.

Не дожидаясь ответа, она уселась напротив него, по другую сторону стола. У Микаэля возникло ощущение дежавю. Женщина была одета в широкое тонкое светлое платье и серо-синий жакет – почти так же, как на фотографиях 1966 года.

– Я не знаю, что мне делать, – сказала она.

Микаэль поднял брови.

– Извини, но ты застал меня врасплох, когда появился сегодня вечером. Теперь я совсем потеряла покой и даже не могу спать. Я так несчастна…

– Но почему ты несчастна?

– Неужели ты не понимаешь?

Блумквист покачал головой.

– А ты не будешь смеяться?

– Обещаю.