Девушка с татуировкой дракона

Слово «невиновный» во всеуслышание не прозвучало, но невиновность Микаэля становилась очевидной, если не для всех, то для многих. Бергер утверждала: его возвращение на должность ответственного редактора – вопрос решенный, и «Миллениуму» нечего стыдиться. Убедить общественность ничего не стоило – все питают слабость к конспирационным теориям, и вполне понятно, на чьей стороне окажутся симпатии публики, когда придется выбирать между преуспевающим богатым бизнесменом – и смелым и внешне эффектным главным редактором. Конечно, массмедиа не так-то легко убедить. Но Эрика, возможно, обезоружила целую армию критиков, которые теперь не посмеют открыть рот.

По большому счету ни одно из событий дня не изменило ситуацию, но «Миллениум» выиграл время и слегка изменил соотношение сил. Микаэль мог представить себе, что для Веннерстрёма этот вечер стал не очень приятным. Ведь тот не мог знать, сколько им известно – много или мало. И, прежде чем сделать следующий ход, ему придется это узнать.

Эрика сначала посмотрела собственное выступление, а затем – запись интервью Хенрика Вангера, после чего с мрачным выражением лица выключила телевизор и видеоприставку. Взглянула на часы – без четверти три ночи – и решила не звонить Микаэлю. Он сидит взаперти, и вряд ли ему разрешили держать в камере мобильник. На свою загородную виллу в Сальтшёбадене Эрика вернулась поздно, когда ее муж уже спал. Она подошла к бару и, налив себе изрядную порцию «Аберлау»[68] – а спиртное она пила примерно раз в год, – села к окну и начала смотреть на залив Сальтшён и на маяк у выхода в пролив.

После того как Эрика заключила контракт с Хенриком Вангером, она осталась с Микаэлем наедине, и они не на шутку поссорились. За все эти годы они много раз ссорились и спорили из-за того, как следует подавать материал, какой выбрать дизайн, достоверны ли источники и из-за тысячи других вещей, касавшихся закулисной жизни редакции. Но ссора в гостевом домике Хенрика Вангера вспыхнула из-за принципиальных вопросов, и Эрика чувствовала себя неуверенно.

– Даже не знаю, что мне теперь делать, – сказал Микаэль. – Хенрик Вангер нанял меня, чтобы я написал его биографию. До сих пор я мог все бросить, если бы он попытался заставить меня исказить факты. А теперь он – один из совладельцев нашего журнала, причем единственный, кому хватит денег, чтобы спасти журнал от банкротства. И я вдруг оказался сразу на двух стульях, и вряд ли эта позиция понравится комиссии по профессиональной этике.

– А что ты предлагаешь? – спросила Эрика. – Если у тебя есть более креативная идея, то самое время ее выложить, пока мы не составили окончательный вариант договора и не поставили под ним свои подписи.

– Боюсь, Рикки, что Вангер использует нас для сведения личных счетов с Хансом Эриком Веннерстрёмом.

– Ну и что? Нам-то что за дело до их вендетты?

Микаэль отвернулся от нее и закурил. Он был раздражен. Они еще довольно долго пикировались, пока Эрика не отправилась в его спальню, не разделась и не заползла в постель. Через два часа Микаэль лег рядышком с ней, но она притворилась спящей…

А сегодня вечером репортер из «Дагенс нюхетер» задал ей вопрос:

– Разве «Миллениум» может теперь всерьез говорить о своей независимости?

– Что вы имеете в виду?

Репортер удивленно поднял брови. Он считал, что задал достаточно примитивный вопрос, но все-таки прокомментировал:

– Ведь «Миллениум» постоянно проводит расследования по поводу финансового состояния разных предприятий. Как теперь вы докажете общественности, что объективно анализируете ситуацию на предприятиях Вангеров?

Эрика посмотрела на него удивленно, так, словно не ожидала этого вопроса:

– Вы имеете в виду, что объективность «Миллениума» пострадает от того, что его начнет поддерживать известный крупный промышленник?

– Да. Думаю, совершенно ясно, что теперь вы не сможете объективно оценивать деятельность предприятий Вангеров.

– Разве в отношении «Миллениума» существуют особые правила?

– Прошу прощения…

– Я хочу сказать, что вы, например, работаете в газете, которой владеют люди, имеющие очень серьезные экономические интересы. Означает ли это, что ни одна из газет, выпускаемых холдингом «Бонниер», не является объективной? «Афтонбладет» принадлежит крупному норвежскому предприятию, которое, в свою очередь, играет важную роль в сфере компьютерных коммуникаций; означает ли это, что проводимый газетой мониторинг предприятий, занимающихся электроникой, необъективен? «Метро» принадлежит концерну Стенбека. Неужели вы хотите сказать, что все шведские издания, за которыми стоят те или иные финансовые магнаты, не заслуживают доверия?

– Нет, я не стану этого утверждать.

– В таком случае почему вы полагаете, что объективность «Миллениума» пострадает, если нас начнут поддерживать финансисты?

Репортер поднял руки вверх.

– Хорошо, я снимаю этот вопрос.

– Нет, не надо. Я хочу, чтобы вы точно воспроизвели мои слова. И можете добавить, что если «Дагенс нюхетер» пообещает уделять дополнительное внимание предприятиям Вангера, то мы будем тщательнее присматриваться к холдингу «Бонниер».