Дежа вю

— Какая разница! Выкинь из головы, и все!

— Ты что, не понимаешь, Морозов? — тихо поразилась она. — Я видела собственными глазами, вот как тебя сейчас, крест, памятник… Ты бы на моем месте не свихнулся?

— Тебе показалось. Ты устала, понервничала. — Олег взглянул исподлобья. — Кстати, а зачем ты поехала на кладбище? У тебя же не было никаких родственников!

— Отец, — коротко бросила она.

Отец?! Морозов едва не сверзился с полки.

Помнится, много лет назад он убеждал ее, что ненависть не должна проникать так глубоко, что смерть искупает любые грехи, но Тина — тогда еще Алька! — так и не пошла на похороны отца. Говорила, что ненависть тут ни при чем, но провожать в последний путь человека, к которому кроме брезгливого равнодушия она ничего не испытывала, это лицемерие. Кажется, Олег с ней спорил тогда очень долго. До утра.

Как будто не было занятия лучше, подумалось ему сейчас с угрюмой досадой.

А потом он вспомнил последние слова Альки. То есть, нет, уже — Тины! И снова взглянул удивленно, с недоверием.

— Ты что, ходила проведать его могилку?

— Не надо так пренебрежительно, — тихо ответила она, — разве в этом есть что-то стыдное?

— Нет, просто странное.

— Что же странного в том, что дочь простила отца?!

Он покачал головой.

— Ты его простила? Тогда ты на самом деле стала другим человеком.

— А что тебя удивляет? — устало вздохнула она. — За столько лет…

— Алька… — начал он. — Ох извини, Тина, я никак не привыкну… — Он отдышался и продолжил спокойней: — Ты считаешь, это время помогло тебе?

— Помогло? — Она удивилась. — В каком смысле помогло?

— Тебе было трудно жить с этой ненавистью.

— Я давно перестала ненавидеть отца, ты же знаешь.

— Но на похороны не пошла, — напомнил Олег. Как будто продолжался их давний спор.

Это все, что осталось — спорить о прошлом.

— Так что изменилось? — Он не смотрел на нее, но Тина вдруг почувствовала, что ему это важно. Мелькнула даже мстительная мыслишка — промолчать, пусть помучается. Какое ребячество!

— Вообще-то изменилось почти все, — сказала Тина. — Но за то, что я смогла простить отца, спасибо и тебе. — Она перевела дух и решила быть откровенной до конца. — Когда я увидела тебя в том… в нашем кафе… Знаешь, я просто почувствовала, что не могу так больше! Оказывается, я все еще не простила тебя. — Судорожным движением она обхватила себя за плечи. — Забыла — да, но не простила. И сразу вспомнила об отце. Моя жесткость, даже жестокость, наверное, от него. Всю жизнь я готова была ощериться в ответ на любое неосторожное слово. Я же так с детства привыкла, с ним каждый день приходилось бороться, защищаться от него, кусаться, материться, зубами лязгать, понимаешь?

Тина поглядела на Олега внимательно.

— Я понял, — пробормотал он, и лицо у него сделалось каким-то странным.

Словно у человека, который ждет неизбежного столкновения с поездом.

— Почему ты так смотришь?

— Ты простила отца, потому что не хочешь быть похожей на него?

Она кивнула:

— Отчасти, поэтому. Мне трудно все объяснить.

— Но ты честно пыталась, — улыбнулся он, — спасибо.

— Не за что.

— Прости меня, — быстро произнес он. Тина ошеломленно взглянула на него, но он не обратил на это внимания. — Я очень, очень виноват. Не в том, в чем ты меня винишь… Совсем в другом, но виноват. Наверное, нельзя просить прощения вот так, когда ты не знаешь, за что именно я прошу прощения, но… Ты… Тина!..

Он смолк, будто захлебнулся. Она ничего не поняла.

— Ты тоже сильно изменился, Олег, — спустя некоторое время сказала Тина, и полушутливо добавила: — Раньше тебе удавалось изъясняться красиво и внятно.

— Да, — коротко кивнул он.

— Ну, и что? — Она развела руками. — Что все это значит, ты объяснишь все-таки?

— Не могу. Ты меня поразила, — честно признался он.

Не было больше сил продолжать это. Черт знает к чему приведет подобный разговор! Морозов решительно вышел из купе и обосновался в тамбуре, присев на корточки и привалившись затылком к холодной стене.

Тина… Назвать ее так в мыслях — значит, думать о чужом человеке. Но она и есть чужой, незнакомый человек, который за этот час — или сколько они уже едут? — открылся совершенно неожиданной стороной.

Ее слова о прощении стали последней каплей. Олег понял окончательно, что не знает ее. И следующая мысль, нет, настоящее прозрение накрыло волной — он сходит с ума от желания узнать. Узнать эту женщину, а не оправдывать свои вопросы, свое жадное разглядывание тем, что просто хочет убедиться в очередной раз в ее благополучии.

Он курил, поглядывал в окно и больше уже не сомневался, говорить ей правду или нет. Алькину реакцию он мог бы просчитать, ее осуждения, непонимания он боялся, но сейчас в одном купе с ним ехала не Алька. Этой, другой женщине он должен рассказать все. Возможно потому, что они чужие и ее чувства не могут его волновать. Возможно, были и другие причины, он пока не знал. Знал только, что обязательно откроется ей.

ГЛАВА 19

Когда Олег вернулся в купе, Тина задумчиво грызла куриную ножку. Бросила на него полный недоумения взгляд.

— Что это было, Морозов? Ты стал таким импульсивным, прямо жуть!