Дьявол во мне

– Он, а не они. Отдаст, ага… Так же как бомж отдаст стодолларовую купюру прохожему, который ее обронил. Так же как нищий необразованный болван отдаст такому же нищему писателю забытую им на скамейке рукопись, которая отлично горит и которой можно развести огонь и погреться.

– Я понял. Значит, твоего друга тебе не видать. Ну что ж… тогда я встречусь с напарником и попрошу отдать мне его сокровище. Пора заводить новых друзей, Домиан.

– Да. Я буду тебе очень благодарен.

– Ничего, не грусти. Бренди у меня все время новый, так что каждый раз – как первый. Интересно, зачем твоему старику пианино?

– Оно ему и не нужно. Он просто хочет меня позлить, дегтя в мед подложить. Я сказал ему, что он мразь.

– А он действительно мразь?

– Да.

– Тогда пусть это не гложет тебя. Пускай правда отравляет душу тому, кому была высказана, – задумчиво произнес Марк и закурил. Я последовал его примеру.

– Марк, а… где твои родители?

– Умерли тринадцать лет назад. Так что я сиротинушка, дружище. Ой, только не надо этого жалостливого взгляда. Все давно пережито, переболено, переплакано. Сочувствия не требуется.

– Хорошо, не буду. Я тоже хотел бы, наверное…

Он меня перебил:

– Ты еще пожалеешь об этих словах. Ты молодой, кровь горячая, нрав буйный, в душе бунт. Я тоже был тобой. Но это пройдет, поостынешь со временем, перестанешь делить мир на черное и белое. Начнешь либо принимать его таким, каков он есть, либо не принимать вообще. Еще по одной?

– Давай.

Я чувствовал, как скованность и напряжение покидают меня и тело охватывают расслабление и легкость. Бренди действительно был хорошим другом. Пока.

Мы выпили еще по стакану, а после я выкурил две сигареты подряд. Было хорошо, а хотелось, чтобы было еще лучше.

– Думаю, нам достаточно, – сказал Марк и, включив в себе ментора, добавил: – Нужно всегда и во всем знать меру.

– Без проблем, – согласился я. – Знаешь, я умею…

И осекся. Я не мог ему рассказать об… этом. Может быть, немного позже, но не сейчас. Не время еще. Рассказать, как во мне погибает уникальнейший инструмент, который был использован по назначению всего один раз.

– Что ты умеешь?

– Играть Баха, Моцарта, Шопена. Даже немного себя.

– Мне бы что-нибудь приятное слуху.

– Приятное слуху я играть не научился, увы.

– Тогда позволь уточнить, чьему слуху?

– Моему.

– Понятно. Значит, не тебе судить. – Марк затушил сигарету и сказал как бы между прочим: – В твое отсутствие мне звонили по работе, сообщили, что появились новые факты в том деле, о котором мы говорили вчера.

– Что за факты?

– Завтра будет известно точно.

– Тебе интересно это дело, да?

– Случай действительно неординарный. Священник под давлением может дать ложные показания. Мне бы не хотелось, чтобы его взяли «под пресс» и повесили на него это убийство. Очень бы не хотелось.

– Я тут думал ночью, долго не мог уснуть…

– И что надумал?

– Почему он изобразил именно распятие? Это ведь было сделано не просто так. У меня есть предположение. Допустим, он хотел сказать будущим зрителям его перформанса, что готов осквернить святость. Надругаться над неприкосновенностью и чистотой. Эта девушка – вероятный прототип Христа. Непорочность, чистота, девственность. Понимаешь, к чему я клоню?

– К слову, родственники и все друзья этой девушки утверждают, что у нее никогда не было сексуальных контактов.

– Возможно, теперь понятно, какую девушку он будет выбирать для следующего раза.

– Надеюсь, следующего раза не будет. Хотя такие ублюдки, как он, идейники… они никогда не останавливаются сами. Твоя теория – не открытие для меня, но я приму ее к сведению. Что-то еще, сыщик-консультант, бельгийский детектив мирового уровня?

Он улыбнулся. И я тоже не удержался от улыбки:

– Приятно, что ты знаешь Пуаро.

– Да, забавный тип с усиками. «Подвиги Геракла» – это шедевр и «Убийство в “Восточном экспрессе”».

– О да! – с жаром произнес я. Наконец-то хоть с одним человеком на этой земле можно было поделиться Пуаро. – Я думал, ты вообще не читаешь.

– Не все же карты сразу на стол.

– Вот ты жук! Мне еще очень по душе «Последнее дело Пуаро» и «Убийства по алфавиту». Но «Подвиги Геракла» – это стопроцентный шедевр, да.

– Так что еще ты можешь сообщить, взглянув на дело со стороны?

– Мне кажется, убийца знал свою жертву. А иначе как он мог выбрать именно девственницу? В нашем веке, знаешь…

– В любом веке, скажу тебе по секрету, хуже, чем в предыдущем. Так что наши бабушки были непорочными и святыми, а нынешняя молодежь будет такой для своих внуков. И так всегда. Я раньше немного увлекался историей. Не хочу, чтобы ты думал, будто именно наше поколение молодежи – деградирующее дно. – Марк взял свой стакан, неторопливо повертел, поставил обратно на стол. – Я понял твою мысль. Мы, конечно же, тщательно изучаем круг знакомых и близких жертвы, но тот факт, что убийца – не какой-то неизвестный с улицы, заставляет взглянуть на все по-новому.

– Но ведь мое предположение постро-ено лишь на догадке, что убийца делает жертву символом невинности и непорочности Христа.

– Страшно брать ответственность за свои слова, правда?

– Ты это к чему?