Дьявол во мне

Всю ночь я всматривался в эти три разные фотографии. Целую ночь я ломал голову над тем, почему убийца не оставил семя в последней жертве. Это не могло случиться просто так, должно быть объяснение, причина.

Как и то, что он убил дочь священника. Маньяк зашил ей рот черными нитками. Зачем? Чтобы она своим бездыханным телом говорила отцу: «Почему ты раскрыл слова того, кто пришел к тебе исповедоваться? Почему ты позволил словам прозвучать? Почему не остался немым? Зачем ты нарушил тайну исповеди?»

Слишком страшная расплата для священника за приказ полиции. Никому такого не пожелаешь.

Страшно даже на секунду представить то, что чувствует сейчас этот человек. Разочаруется ли он в Боге? Или обратится к нему за помощью? Этот вопрос мне тоже не давал покоя. Много очень вопросов…

Между тем, начиная с половины второго ночи, мне на почту пришло аж три сообщения подряд от Марка.

Первое: «Не делай поспешных выводов, Домиан. Если я или она были бы убийцами, мы бы не оставили тебя в живых. Ждем тебя вдвоем с Элизабет, чтобы все рассказать».

Второе сообщение упало спустя двадцать минут: «Не ходи в полицию, прошу тебя, выслушай меня хоть по телефону. Не за себя прошу, а за нее. Если ты считал меня своим другом, то доверься мне еще один раз, Домиан. Клянусь всем, что есть, все не так, как ты подумал».

Третье пришло спустя час: «Береги себя. Не пытайся сам поймать убийцу. Не предпринимай никаких шагов, если что-то узнаешь, сразу сообщи мне. Мы сами возьмем его. И это… я буду мыть за собой ванну. Обещаю. У тебя есть ключи, приходи в любое время. Марк».

Как это все забавно выглядит со стороны. Конечно, ты будешь мыть за собой ванну.

Я неглупый и спустя несколько часов все понял. Но пока мне нужно наведаться в логово убийцы или сообщника убийцы. Одно из двух. Ты даже не представляешь, Марк, кто я и на что способен.

Не волнуйся за меня.

Глава десятая

Я знаю, кто убил вашу дочь…

В отеле было сыро и прохладно. Разумеется. Что нормального можно снять за десять долларов в сутки? Смешно, даже койку зачастую не снимешь за такие деньги, а тут целая комната. Правда, без окон, но они и не нужны. Зачем мне окна в отеле, который расположен практически напротив кладбища? И вообще, очень удачное расположение, я считаю. Владелец отеля, наверное, чертовски богат. А нет, извините, ошибся, это, наверное, в каком-то другом отеле. Здесь хозяин – и администратор, и уборщик, и владелец, и бухгалтер в одном лице. Многогранная личность!

Разумеется, телевизора в моей пятиметровой комнате не было. Только кровать и место, чтобы с нее встать и дойти до двери. Благо мне принесли два чистых полотенца, явно уже кем-то использованные тапочки и бутылочку воды без газа. Все, как в лучших отелях города.

Целую ночь я не спал, бесконечно думая о Марке, Элизабет, о парне Элизабет и его странном исчезновении, о Марте. Об убийце и его жертвах. Те страшные фотографии постоянно всплывали перед глазами, едва я пытался уснуть.

Я думал о священнике, который сказал, что не почувствовал ничего странного, когда ему вернули ключ. Обманул. Я думал об актере и о священнике Гренуе. И его убитой дочери. Я думал об отцовском горе. Я думал обо всем…

Как с такими мыслями можно было уснуть?

Наконец под утро я провалился в глубокий сон. И только усилием воли заставил себя открыть глаза и встать с теплой уютной постели через три часа. Кстати, на этом матрасе, как на досках. Спина после сна болела немилосердно. Ну и местечко!

Позавтракав яичницей с тостом и выпив кружку черного чая на так называемой кухне отеля, я было достал зажигалку и сигареты, чтобы закурить. Но не успел даже чиркнуть кремнем, как вошел тот самый маленький пузатый хозяин. Простодушный и безобидный. Любитель поговорить, но не любитель послушать. Типичный представитель касты одиноких людей.

– У меня не курят. Хотите курить – выходите на улицу.

– Там холодно, но… А почему здесь не курят, Гарольд? Как я вижу, сегодня у вас не особо много гостей. Я никому не помешаю завтракать своим сигаретным дымом.

– Мне помешаете, я не переношу табачный дым… Да, вы правы. В последние тридцать лет у меня гостей негусто. Останавливаются в основном какие-то свихнутые на голову, ходят ночью на кладбище, а затем возвращаются оттуда с землей, с искусственными цветами. Готы или как там их. Колдуны, колдуньи. Ни одного нормального человека за многие годы. Такое чувство, будто я сам живу среди могил. Спрашивают: «Почему нет окон с видом на кладбище? Мы готовы хорошенько заплатить, если вы пробьете стену и обустроите номер-люкс», «Почему нет призраков в стенах отеля?» и так далее. Но, как я погляжу, вы остановились здесь не за этим.

– Нет, меня совершенно не интересуют призраки, – грустно вздохнул я – мне не дали насладиться утренней сигаретой.

– А что вас интересует, позвольте спросить?

– Люди и музыка. Музыка и люди. Людская ложь, убожество, страх. И музыкальная ясность, наполненная правдой и чистотой. Чем-то божественным, не людским. Мне двадцать один год, Гарольд, но я много повидал…

Хозяин гостиницы недоверчиво хмыкнул, но тут же посерьезнел.