Дьявол во мне

Его руки задрожали. А затем и все тело. Жертва артрита, как Ренуар, для которого руки были единственным, что являло миру его великий талант. Ренуар писал до последнего и скончался на своей вилле на юге Франции… Когда скончается этот старик? Мне кажется, очень скоро. Уже сейчас каждое слово дается ему с огромным трудом.

– Я хотел сказать, что если тот, кто напал на Линду, и наш нынешний маньяк – одно лицо, то Линда может опознать убийцу по рукам. Их она успела заметить в момент нападения. И запомнить. Я хочу привести ее на службу к отцу Иоанну, чтобы она взглянула на его руки со стороны. Да, у него есть алиби на второе убийство, но ведь первое было совершенно в его церкви. Кто знает, может быть, никто не воровал у него ключ… Он сам мог совершить убийство, слить кровь и как ни в чем не бывало прийти рано утром и вызвать полицию. По-моему, единственный разумный вариант.

– Так вы связываете инцидент с Линдой Олбрайт с… нынешним маньяком?

– Уверен в этом процентов на восемьдесят.

– Но почему тогда о нем никто не слышал целых пять лет? Где он был?

– Хороший вопрос. Понимаете, отец, я думаю, что те истории о себе, которые он рассказывал священникам – чистейшая правда. Не больная фантазия, а истина. Почему он оставлял семя быка в своих жертвах? Потому что он по жизни слабак и трус. Как сказала мне Линда, он не смог бы справиться со своей жертвой без ножа. У него слишком мало физических сил, а удовлетворить животную жажду ему хочется. Вероятно, он с детства ощущал в себе желание охотиться, желание забирать жизни, желание чувствовать себя господом Богом или кем-то подобным ему, но в человеческом обличии. Эта бесхребетная тварь возомнила себя быком… пока он убивает слабых, пока он охотится и удовлетворяет свою страсть. Он не извращенец, не педофил, он просто охотник, и все, что он говорил о себе в исповедальне – это все про него не сомневайтесь. – Я немного помолчал, собираясь с мыслями. – И вот я подумал, как человек с недостатком физической силы может охотиться? Как ему удается заманивать девушек? Сначала я решил, что он полицейский, ведь любой доверится тому, кто защищает. Но затем вспомнил, что есть еще одна профессия, которая априори гарантирует доверие к ее представителю.

– Священник…

– Вы все правильно поняли. Отец Иоанн невысокий, слабый, да он муху не сможет обидеть без ее согласия, вспомните его! К нему приходили на исповедь, ему рассказывали все свои тайны. Ему верили, как всевышнему, как полиции, а он этим пользовался. Вот только не могу понять двух вещей… Как произошло второе убийство? Если у него есть подельник, то это бы сразу все объяснило. И еще одно… отец, простите меня… – Я набрал воздуха в грудь и разом выдохнул: – …почему он не оставил семя в вашей дочери, бычье семя, почему он не нанес ей увечий, почему изменил свой «почерк»?

Лицо отца Гренуя на мгновение застыло каменной маской, и я поторопился продолжить, чтобы он опять не ушел в себя:

– Есть одно объяснение – у него было мало времени, он спешил. Но как-то слишком это неправдоподобно. Времени у него имелось предостаточно, он ведь специально подослал к вам того актера, чтобы сделать свое дело, пока вы с ним беседуете. И… есть все же еще и третий вопрос. Он знал вашу дочь? Почему она ему доверилась?

– Нет, не думаю, что он ее знал, – отец Гренуй медленно покачал головой. – А доверилась, возможно, потому, что он… раз уж речь у нас идет о служителях церкви… допустим, он представился моим коллегой, она увидела на нем соответствующее одеяние и пустила внутрь.

– Но ведь полиция не нашла в доме или около дома его отпечатков. Он должен был оставить их хотя бы на двери, если бы все было именно так. Впрочем, наверное, пришел в перчатках, – рассуждал я вслух. – Кстати, да, абсолютно нормальное явление в такую погоду. Уже на носу зима.

Отец Гренуй внимательно меня слушал, а когда я замолчал, неожиданно сказал то, что до этого почему-то не приходило мне в голову.

– Быть может, этот актер и есть сообщник убийцы? Ведь тогда многие вопросы отпадают сами собой.

– О… – я задумался. – Возможно! Он ведь профессиональный актер, и судя по его резюме, у него хороший опыт работы в театре – его проверяла полиция.

– Тем более. Актер может преобразиться в кого угодно.

Он встал с кровати и трясущимися руками налил себе воды в стакан. Выпил.

– Отец, не сочтите за дурной тон, но, может быть, у вас есть что-то покрепче?

На всякий случай я приготовился сразу же раскаяться в своих грехах.

– Нет, что вы, я не пью. Хотя после… Я хочу выпить чего-то очень крепкого, смертельно крепкого или просто яду.

Я поерзал немного, однако все же задал вопрос:

– Вы, наверное, поменяли свое отношение к Богу после всего, что с вами произошло?

Отец Гренуй сел обратно на кровать и закрыл глазами ладонями.