Дикие дни

– Сам процесс занимает совсем немного времени. От нескольких минут до двух часов. Чем дольше организм подвергается воздействию совокупности ряда внешних факторов, тем более глубокая трансформация происходит с его телом. Но есть одна серьезная проблема, которую мы пока не сумели решить! – Доктор Иволгин взмахнул указательным пальцем, как будто подчеркнул сказанные слова. – Мы не можем задавать параметры трансформации. То есть мы понятия не имеем, что получим в том или ином случае. Тем не менее, как вы сами можете убедиться, результаты зачастую превосходят самые смелые ожидания. Таким образом…

– Хватит нести чушь! – резко, почти грубо оборвал завлаба Мастер.

– Простите? – вскинув брови, непонимающе посмотрел на него Иволгин.

– У вас нет никаких ноу-хау! Нет никаких новых технологий! Этих монстров вы получили, используя Темноту!

Осведомленность Мастера настолько поразила Ивана Ильича, что нижняя его челюсть отвалилась вниз.

– Ту самую Темноту? – спросил Димон.

– Ту самую, – кивнул Мастер.

С минуту все молчали. Новость была настолько ошеломляющая, что ее требовалось осмыслить,

– Так что же она собой представляет? – спросил Карцев. – Темнота эта?

– Ты меня спрашиваешь или его? – Мастер сначала ткнул пальцем себя в грудь, затем указал на Иволгина. – А, все равно! – махнул он рукой. – Ни он, ни я понятия не имеем, что это такое.

– Неужели есть что-то, чего ты не знаешь? – с сомнением посмотрел на Мастера Шарков. – Ну, то есть ты можешь не знать всего, но можешь узнать все, что захочешь. – Шарков сделал паузу. И добавил: – Я так думал.

– Я тоже так думал, – ответил Мастер. – Но эта Темнота в подвале… – Он чуть приподнял руки и снова уронил их. – Это нечто запредельное. Об этом феномене нигде нет никаких упоминаний.

– Тут ты ошибаешься, – авторитетно заметил Димон. – Тьма, таящая в себе необъяснимый ужас, неоднократно упоминается в произведениях Лавкрафта.

– Это художественные произведения, – возразил Мастер. – Скорее всего, просто плод фантазии автора.

– А как же «Улисс»? – прищурился Димон. – Тоже не документальная хроника. Но у тебя ведь от этого романа крышу снесло.

– Не совсем так! – Мастер вскинул руку с открытой ладонью. – Крышу мне не снесло. А то, что я стал другим… Ну, да, в этом есть определенная заслуга «Улисса». Однако он не был для меня прямым руководством к действию. Скорее, роман задавал определенную парадигму, которой мне хотелось следовать.

– «Улисс»? – спросил Карцев, не скрывая недоверия.

– Да, – сказал Мастер.

– А чем Лавкрафт плох?

Мастер всплеснул руками.

– Мы не о литературе говорим!

– Ладно, – не стал спорить Карцев. – Тогда откуда взялась эта Темнота, о которой никто ничего не знает?

Мастер жестом переадресовал вопрос Иволгину.

– Смею предположить, Темнота существовала здесь всегда. – Голос Ивана Ильича был, как всегда, трескучий, но при этом звучал уверенно и громко, как будто он находился на кафедре перед большой аудиторией. Иван Ильич понимал, что Темнота – это его последний шанс выйти из этой истории с минимальными потерями. А значит, подать информацию следовало наилучшим образом. – Именно поэтому бывшие владельцы особняка сделали так, чтобы найти ее было невозможно. Проход, ведущий к Темноте, был замурован. Стеною в три кирпича. – Разведя руки в стороны, Иван Ильич изобразил, какой толщины была стена. – Мы обнаружили проход два года тому назад. Случайно, когда затеяли серьезную реконструкцию в этом крыле здания. Планировщики предложили убрать обнаруженную под облицовкой каменную кладку, предположив, что ею был заложен некогда существовавший проход, ведущий в центральное фойе. Рабочие, которым было поручено сломать стену, прокляли все на свете. Не знаю, что за секрет был у древних каменщиков, но наши рабочие ломами и кирками ковыряли сделанную ими кладку три дня! Когда же последние кирпичи были сбиты, мы увидели вовсе не фойе, а проход, ведущий вниз и за пределы здания. А в конце прохода – стену Тьмы. Находясь рядом с этой Темнотой, люди испытывали необъяснимый, подсознательный страх, причину которого никто не мог понять. Страх буквально сковывал человека по рукам и ногам, не позволял двигаться. А, если кто дольше оставался возле Темноты, то и разум у него начинал мутиться. Кто-то начинал говорить на никому не известном языке. Кто-то впадал в детство и заливался горючими слезами, требуя, чтобы его отвели к маме. Некоторые впадали в бешенство, царапались и кусались, будто дикие звери. По счастью, спустя некоторое время они снова становились сами собой и даже не помнили, что с ними происходило. Но ни один из использованных нами приборов не зафиксировал ничего, что можно было бы посчитать причиной столь странных изменений. Более того, мы вообще не зафиксировали никаких изменений физических, химических или бактериологических показателей вблизи зоны Темноты. Все было как обычно.

– А в самой Темноте? – спросил Карцев. – Вы не пробовали вводить в нее зонды?

Иван Ильич покачал головой и снисходительно улыбнулся, прощая своему молодому коллеге проявленную наивность.