Дикий Мир. Колонисты

Между тем вернулся доктор и принялся допивать чай из оставленной кружки. Я хотел было позавидовать, но осмотрелся по сторонам.

– Олег‑то где? В том вагоне?

– Не нашли, – хриплым голосом ответил Толстый, все так же вперившись взглядом в никуда. – Меня вытащили, тебя вытащили, – после этого он посмотрел мне в глаза, – а его не нашли.

Внутри появилась неприятная пустота. Так сложилось, что до этого никогда не терял близких людей - поэтому чувство утраты, которое почувствовал сейчас, было впервые. Мертвые тела после аварии отстраненно рассматривал - барьер какой‑то уже стоял. И, хотя Олега знал даже меньше суток, испытал чувство близкое к шоку - успел уже привыкнуть к его непробиваемому спокойствию. К тому, что он постоянно знает, что делать.

На улице поднялся ветер, начав подвывать в щелях. Я примостился у буржуйки, грея руки, а чуть погодя влез между Толстым и спящим Егоров. Привыкшее к комфорту тело реагировало на все неровности металлического пола - наброшенных тряпок было явно мало.

Несколько часов я не спал, ворочаясь и мечтая только о том, чтобы ночь поскорее закончилась. Лежал, подтянув колени чуть не к подбородку, стараясь не выпустить крохи тепла.

От подобного времяпрепровождения устал так, словно вагоны разгружал. И под самое утро провалился в тяжелый сон. Проснулся от холода – открыв глаза, окинул взглядом бомжевище – никого уже не было. С улицы слышались звуки деятельности, перекрикивания.

Со стоном – казалось, болело все тело, я поднялся и поковылял на выход. Откинув еловую лапу и полиэтилен, закрывавшие разбитое окно, вышел на улицу и остановмлся, пораженный. Вокруг было белым-бело – и сугробы едва не по колено. Над засыпанным снегом лесом звенела тишина, а рядом звенело на холоде лезвие топора, которым Алексей Николаевич рубил дрова поодаль. Я постоял минутку, щурясь и привыкая к ослепляющей белизне, потом двинулся к большому костру. Там суетился молодой парень, снимая кастрюлю с кипятком - когда я подошел, он с ней уже умчался в вагон.

– Ух ты. Чай будет? – проводив парня взглядом, обратился я к Николаевичу.

– Если бы, – глянул тот на меня красными от недосыпа глазами, – доктор кипятка просит, для пациентов.

Я смутился, но недолго – Николаевич сразу же припахал меня наполнять разные емкости снегом. Несколько кастрюль, алюминиевое ведро и тазик были уже изрядно подкопченными, топили, - видно, топили его давно.

Заполнив все что было, я посмотрел на результат скептически - в получающейся воде плавали черные точки пепла. Но, посчитав миссию выполненной, отставил от костра заполненные емкости и осмотрелся.

Подумав немного и собравшись с духом, быстро сбросил с себя толстовку и футболку. Оставшись по пояс голым, попросил вернувшегося Николаевича полить воды и сполоснулся.

Заряд бодрости по холодку получил неимоверный – долетел до вагона, будто и не болело ничего. Порыскав в поисках, выдернул свой рюкзак из кучи сумок и в быстро достал берцы, горку, термобелье и свой старый свитер непонятного происхождения. Все, кроме свитера, было новым - купленным как раз под желание стать опытным туристом. Переодевшись, во всем новом почувствовал себя немного непривычно. Ничего, пройдет - по земле поваляться, чтоб из толпы не выделяться, и нормально будет.

Измазанные в грязище и крови джинсы, толстовку и провонявшую несвежим телом футболку убрал в полиэтиленовый пакет и сунул в рюкзак. Кроссовки убрал отдельно. На глаза попалась арафатка и, чуть подумав, просто намотал ее на шею в один оборот, как шарф.

Когда закончил переодеваться и выбрался на улицу, вокруг костра уже собралось прилично народа, никак не меньше пятидесяти человек. Привели от других вагонов – догадался я, осматриваясь. В толпе заметил Егора и Толстого – тот тоже переоделся, и был сейчас в полувоенном оливкового цвета костюме.

Над собравшейся толпой раздавался гвалт голосов - в основном шло бурное обсуждение перспектив спасения – видимо, не я один озабочен отсутствием вокруг карет скорой помощи. Визгливо голосили несколько женщин в возрасте около сорока плюс‑минус пять – выглядевших настоящими хабалками. Подавив внезапное раздражение, я пошел к толпе. Осмотрелся внимательней – люди вокруг держались или парами, или небольшими группами. Наша – Толстый, Егор, доктор, девушка Саша, хмурый Костик, чернявый небритый парень – имени которого не помнил и помогавший доктору подросток была самая крупная. Егор хмыкнул, прокомментировав мой внешний вид - да и со стороны люди посматривали.

Неудивительно – в новенькой горке и хрустящих берцах среди потрепанных и помятых людей выглядел белой вороной. У многих одежда была заляпана кровью, некоторые утеплялись и были похожи на французскую армию у Москвы.