Диктатура интеллигенции против утопии среднего класса

О жертвы мысли безрассудной!Вы уповали, может быть,Что хватит вашей крови скудной,

Чтоб вечный полюс растопить!Едва дымясь, она блеснулаНа вековой громаде льдов,Зима суровая дохнула —

И не осталось и следов!

Но сегодня нас не 150 человек. Сегодня интеллигенция сама — огромный людской контингент, огромная общественная сила. Она может, наконец, впервые творить историю, опираясь на себя самое.

До сих пор независимое знание, независимые научные концепции не были в России особенно в чести. Они не находили спроса у политиков, у КПСС. Партия предпочитала не прислушиваться к свободно высказываемым мнениям, а подбирать научную обслугу под уже готовую идею, утвержденную Политбюро. Настало время все менять. Знание, в т. ч. общественное, — это сила. И эта сила — в наших головах. Сегодня политик, если у него хватит ума, придет к нам за советом. Если у него хватит ума, он совету последует, и мы порадуемся его успеху. А если ума не хватит — провалится. Но остановить нас, заткнуть нам рот политики уже не смогут.

Сегодня в этом зале собрались потенциальные идеологи класса интеллигенции, как бы главный нерв мозга страны. Именно нам, лучше всех знающим предмет, предстоит выработать в основных чертах ту парадигму, которая, пройдя через сознание интеллигенции и претворяясь в жизнь, преобразует ее в соответствии с нашими целями и интересами. Вот контуры общеинтеллигентской идеологии, которые я хотел бы предложить для осмысления и обсуждения.

На первом месте — два аспекта идеологии:

а) социально-политический;

б) национально-политический.

Это важнейшие для любого человека аспекты, ибо каждый от рождения принадлежит определенному социуму: классу, сословию, нации.

Если говорить о социально-политическом идеале интеллигенции, наиболее соответствующем ее интересам, то это, несомненно, буржуазная демократия[168]. Не случайно левые обвиняют нас в том, что мы сотворили и февральскую революцию 1917 г. и "перестройку": это, несомненно, так и есть. Только буржуазно-демократическая революция в 1917 г. была преждевременна, расклад общественных сил ей не соответствовал, и она смогла осуществиться только теперь, когда этот расклад изменился на благоприятный. Не случайно и Ленин, умнейший и опытнейший практик и теоретик политики тех лет, неустанно подчеркивал и клеймил буржуазно-демократическую сущность интеллигенции. Но только он-то думал, что новая, народная, трудовая, "социалистическая" интеллигенция будет свободна от этого "родимого пятна капитализма". ан, нет! В новой, народной, трудовой, "социалистической" интеллигенции возродились все те же старые, буржуазно-демократические идеалы. Возродились потому, что это ее природные, естественные идеалы. Потому, что буржуазная демократия есть со всех точек зрения оптимальная среда обитания интеллигенции. В чем причина этого?

Во-первых, для интеллигенции демократические свободы — слова, печати, собраний и т. д. — это условие sine qua поп ее нормального, полноценного существования и функционирования. Как верно писал еще К. Каутский, оружие интеллигента — "это его личное знание, его личные способности, его личное убеждение. Он может получить известное значение только благодаря своим личным качествам. Полная свобода проявления своей личности представляется ему поэтому первым условием успешной работы". Надо ли говорить о том, что фундаментом для демократических свобод может быть только многообразие форм собственности? Это ясно и самоочевидно.

Во-вторых, возможность открыть свое частное дело — педагогическое, врачебное, издательское и т. д. — это важный и для многих интеллигентов желанный путь реализации своего творческого и энергийного потенциала. Это прямой путь к материальной независимости, а от нее и, к независимости духовной. Не случайно коммунисты до последнего — вплоть до Рыжкова и его прямых запретов 29.12.88 г. — боролись против частной интеллигентской практики, так же как и против наделения интеллигенции демократическими свободами. В свое время некий инженер, чудом добравшись до трибуны XIII партсъезда, заявил: "Коммунисты как материалисты считают нужным дать людям в первую очередь предметы первой необходимости, а мы, интеллигенты, говорим, что в первую очередь нужны права человека". Инженеру ответил небезызвестный Г. Е. Зиновьев (Апфельбаум): "Совершенно ясно, что таких прав они, как своих ушей без зеркала, в нашей республике не увидят". Я привел эти примеры с Зиновьевым и Рыжковым, чтобы напомнить, от чего мы ушли и почему, и чего достигли уже сегодня.