«Дипломат поневоле». Воспоминания и наблюдения

Немудрено поэтому, что многим европейским дипломатам древняя столица полуколониальной империи Стамбул казалась куда крепче, чем новоиспеченный центр нового государства Анкара. И каждый из них с улыбкой наблюдал из окон дворцов на Гран рю де Пера [30] за всем тем, что происходило на противоположной стороне Босфора, как будто смотрел забавную комедию. По их мнению, Анкара была жалким шалашом, которому предстояло очень скоро рухнуть, а Великое национальное собрание – «парламентом среди пустыни». Шло время, иностранные дипломаты приезжали в Анкару, но никто из них не увидел за неказистым фасадом государства пробудившийся народ с ясным сознанием и сильной волей.

Еще в те времена, когда я искал причину такого отношения к моей стране, причину неприязни европейцев к туркам, я говорил: «Они считают наше положение плохим, потому что таким хотят его видеть». А позже, приобретя опыт дипломатической работы, я убедился, что был прав. Все дипломаты находятся в плену устаревших понятий и убеждений, и то, что они когда-либо считали плохим или хорошим, остается для них таким же на долгие годы, если не навсегда. Что бы ни предприняла Турция, она обречена, по их мнению, на погибель, тогда как даже самые малые страны Европы вечно останутся на карте, потому что у них высокий экономический и культурный уровень жизни.

Вероятно, именно поэтому в 1938 году чехи казались членам дипломатического корпуса в Праге и даже самому германскому послу стойким и мужественным народом, который немедленно возьмется за оружие в случае агрессии со стороны Германии. Чехословакия – эта богатая и цивилизованная страна с мощной военной промышленностью и хорошо оснащенной армией – просто не могла, по общему мнению, сдаться без борьбы и добровольно надеть на себя цепи рабства. Западная дипломатия не допускала такой возможности и принимала все меры, чтобы предотвратить военные действия.

Но вот разразилась вторая мировая война, и сколько больших и малых, богатых и цивилизованных государств превратилось в колонии. А западные дипломаты продолжали спрашивать друг друга: «Что случилось?» и «Как это могло получиться?», расценивая события как стихийные бедствия, которые происходят вопреки всяким расчетам. Большинство своих побед Гитлер одержал только потому, что в правящих кругах противостоящих Германии государств господствовали такие настроения.

С 1938 года в Западной Европе царил дух Мюнхена. Сколько горьких уроков получила с тех пор западная дипломатия, сколько тяжелых испытаний она перенесла, но все еще не пробудилась от своего глубокого беспечного сна. И весь этот «свободный мир», как он именуется в современной политической литературе, представляет на деле лишь узкий и маленький клочок земли… Беда в том, что избалованные господа западные дипломаты общаются только с себе подобными и не знакомы с людьми иного склада. Они полагают, что могут чего-нибудь добиться своим краснобайством.

Когда писались эти строки, то есть в 1953-1954 годах, именно такими я представлял себе недостатки западной дипломатии, и они казались мне настолько серьезными, что это невозможно было даже выразить словами.

АЛБАНИЯ

Тирана (1934-1935 гг.)

Длинный путь в Албанию утомил меня, и на душе было тяжело… При одном упоминании о поездке в Албанию на ум турка приходит или убийство кинжалом из-за угла, или выстрел в спину. Во время балканской войны [31] там погибла вся наша армия, а ее командующего Рыза-пашу ночью зарезали в особняке албанского вельможи, куда он был приглашен как гость. И вот здесь, в том же особняке, ныне ставшем королевским дворцом, через несколько дней я должен вручить королю Зогу свои верительные грамоты. Король Зогу на портретах выглядит респектабельным и благородным, однако это был человек, который сумел, в свою очередь, прикончить убийцу Рыза-паши и сесть на его место.

Рассказывают, что на столе в зале, где король принимает иностранных послов, всегда наготове огромный парабеллум. Правда, и я, собираясь в дорогу, поступил предусмотрительно, положив в портфель пистолет. Мне пришлось здорово повозиться, чтобы переложить его в карман, когда наш пароход приближался к берегам Албании. Но оказалось, что мои опасения были напрасными. Зря я возился!

И вот передо мной раскинулся Дуррес с белым песчаным берегом и зелеными холмами вокруг в приятном свете прохладного осеннего утра. С пристани улыбаются друзья и знакомые… На сердце у меня такое чувство, будто я, после долгой разлуки, возвратился туда, где прошли мои детство и юность.