Дюна и философия: путь ментата

«В случае живых существ их идентичность зависит не от множества одинаковых частиц, а от чего-то другого. Для них изменение больших объемов материи меняет не идентичность: маленький червь, выросший в Шай-Хулуда, иногда толстого, иногда тощего, остается тем же червем…» (адаптировано из его «Опыта»).

Это совершенно верно, но что делает его тем же червем? Он может терять материю (производя меланжу) и набирать ее (поедая песчаный планктон), поэтому материя не важна. Локк думал о животных как о наборе органов, объединенных для выполнения определенных процессов, таких как дыхание и пищеварение. Пока организм продолжает выполнять свои функции: дыхание, перегонку крови и др., – животное остается тем же животным. Локк описывал постоянство этих процессов «участием во всеобщей жизни», которое включает в себя условия для сохранения животного.

В этой связи Локк считал бы то же самое правдивым и для сохранения идентичности робота. Очевидно, он не имел ни малейшего представления, какой фантастически сложной станет робототехника (он был потрясен брелоками от часов). И до какого-то момента это не важно, так как ко времени прибытия Атрейдесов на Арракис компьютеры были запрещены на протяжении десяти тысяч лет. Но в общем для Локка машины отличаются от животных лишь в одном отношении: им требуется мотивация «извне»: их нужно заводить, программировать и включать. Жизнь животного, с другой стороны, предположительно происходит «изнутри».

Мы, Бене Гессерит, просеиваем народ, чтобы найти людей

Таким образом, кольца, черви и роботы кажутся (вроде бы) бесхитростными, но как насчет людей? И что насчет личностей? Вопреки нашему обычному представлению, понятия «человек» и «личность», похоже, относятся к разным вещам. (Локк писал «мужчины» вместо «люди», но так как леди Джессика не страдала от повседневного женоненавистничества, то и мы не будем его привносить). Теперь о том, что касается человеческих сохраняющих условий: конечно, люди являются частью животного мира, так ведь? Homo sapiens, если быть точным. Человеческие органы структурированы в определенном порядке, и все, кроме строения тела, такое как разумность, становится неприменимым для «человеческого рода». Если, скажем, мы встретим кого-то, кто обладает интеллектом червя, но биологически построен похожим на нас, мы бы с большей вероятностью назвали его человеком (только слегка глуповатым). Но, если мы встретим человека из Гильдии, который будет настолько же разумным (или даже разумнее), как и мы, только у него будет плавающее, округлое тело и отвисший маленький рот, это удержит нас называть его человеком.

Для Локка человек был не просто понятной биологической структурой. Чтобы понять «условия для личности» Локка, рассмотрим порочного ментата Питера де Вриса, опираясь на следующие цитаты:

«Видите ли, Барон, мне, как ментату, известно, когда вы пришлете палачей. Вы не торопитесь ровно до того момента, пока я полезен… Приказать слишком рано было бы расточительно, а я все еще многое могу» («Дюна»).

«Человек – это думающее существо, которое обладает разумом и способностью к рефлексии и которое считает себя самим собой, таким же разумным созданием в разные времена и в разных местах. И позволяет себе оно это только из-за сознания, неотделимого от мышления и, как кажется мне, необходимого для него («Опыт» Локка).

Первое цитирование представляет фрагмент одного из множеств споров Питера и Барона. Размышляя о своей собственной полезности, он мог разумно предполагать будущие действия барона Харконнена. Он полностью осознавал себя (часто в жуткой манере говоря о себе в третьем лице, когда вожделел леди Джессику). Он также думал о себе как о существе во времени. Фактически он помогает продемонстрировать условия для личности Локка (которые были упомянуты во второй цитате). Они включали в себя разум, рефлексию, осознание себя и осознание того, что мы существуем во времени. Локк считал, что сознание оказывается необходимым для всего перечисленного.