Дюна и философия: путь ментата

Выбор между этими различными опциями представляет сложную задачу. Как мы видели, это часто вопрос разных «мысленных экспериментов» и документирования нашей реакции на него. Например, случай с пересадкой мозга предполагает, что изначально мы не человеческие животные. Но, как показала Джессика, протяженного сознания в одиночку недостаточно для нашего существования. Следование за всеми этими предположениями подобно движению по следам червя, и под конец может оказаться, что мы ходили кругами. Наши принципы здравого смысла часто указывают в разные стороны и ведут к противоречиям, и это, в свою очередь, подрывает их авторитет. Вследствие этого некоторые философы решили, что для их модели самоидентичности быть «интуитивной» не так уж и важно.

Один из таких отступников – это Дэниел Ден-нет, который в своей книге «Объясненное сознание», предположил, что нет такого понятия, как личность. Он пишет:

«Самыми загадочными и самыми чудесными конструкциями во всем животном мире являются невероятные и сложные конструкции, сделанные приматами Homo Sapiens. Каждый обычный индивид этого вида составляет себя. Из его мозга сплетается сеть слов и дел, и, подобно другим существам, ему необязательно знать то, что он делает; он просто делает это. Эта сеть защищает его, как раковина улитки, и обеспечивает средствами к существованию, подобно паучьей паутине».

Для Деннета «личность» является центром нарративного притяжения. Люди могут разговаривать – они обращаются к самим себе и таким образом подразумевают, что внутри есть какая-то вещь

, существо, которое больше, чем просто одно их тело. Но нет ни одной настоящей вещи, которая сохраняется во времени, только нарратив, который продолжается и постоянно усиливается, украшается. Как и Джессика, мы не более чем персонажи извне сконструированных историй.

Таким образом, есть три пути для нашего будущего выбора. Или мы думаем, что мы остаемся прежними с течением времени путем сохранения той же личности, набора психологических связей (как у Джона Локка). Если так, тогда Джессика в каком-то смысле была Ракеллой Берто-Анирул. Или, возможно, мы думаем, что быть «личностью» неуместно, и мы остаемся собой, просто существуя тем же животным (как у современного американского философа Эрика Олсона). Тогда Джессика была просто животным, которое сохраняет себя до тех пор, пока биологически на это способно. Наконец, мы можем думать, что нет такого понятия как «личность» (как у еще одного американского философа Дэниела Деннета). Если это наш выбор, тогда мы должны быть подобны «Джессике» – персонажу из книги, набору слов и ничему другому.

Би-ла кайфа.

Убирайся из моего разума!

Пустыни Дюны оказываются удивительно «плодородной почвой» для дискуссий на тему самоидентичности, и Локку нужен был эрг, чтобы прийти к соглашению с Джессикой. Однако стоит сказать несколько вещей о «Мерзости», Святой Алие, Деве Ножа. Она бы расстроилась, если бы ее не упомянули.

Алия была маленьким монстром, без вопросов. Старая правдовидица Моийам причитала о разрушениях от этого ребенка: «Убейте ее! Убейте ее! – кричала она из-за трона Императора. – Давно мы были предупреждены о ней и о том, как предотвратить ее рождение» («Дюна»). Однако перед лицом необузданной злобы Алия нашла союзника в Джоне Локке.

В его время было распространено убивать зародышей, если те были «плохо сформированы» (Сестричество могло назвать это «Мерзостью»). Однако в «Опыте» Локк доказывал, что, пока ребенок не сможет мыслить, «плод должен быть сохранен». Если дитя отличалось от остальных, как Алия, тогда Локк просто говорил, что нет закрепленных видов в природе. Он демонстрировал инклюзивное отношение, позволявшее широкое множество изменений. Локк не посчитал бы Алию ненормальной, в отличие от членов ее собственного сиетча, но лишь примером вариативности внутри вида.

Он также был бы ею очарован. Пережив спайсовую агонию в состоянии зародыша, она не имела воспоминаний в том понимании, в каком они были у Джессики. «Однажды я очнулась, – проговорила Алия. – Это было как пробудиться ото сна, но кроме того, что я не помню, что ложилась спать. Я была в теплом и темном месте. И я была напугана» («Дюна»).