Дневная битва

В исходной «Песни о Лунном Ущербе» насчитывалось семь куплетов по семь строк в каждом и по семь слогов в строке. Аманвах объяснила, что это соответствует семи Небесным столпам, семи землям Ала и семи уровням бездны Най.

Перевод превратил его былой триумф, «Битву за Лесорубову Лощину», в дешевую песенку «Песнь о Лунном Ущербе» повелевает и людьми, и подземниками; ее мелодия способна провести демона по всему диапазону реакций, а слова сообщат лактонцам все, что им нужно знать.

Меченый хотел набрать новых волшебных скрипачей, но Рожер не просто не сумел никого научить – усомнился, что можно вообще передать талант. Ему показалось, что он застрял на месте, достиг пика и выдохся в свои восемнадцать зим. Но сейчас наткнулся на нечто новое и ощутил, что в нем зарождается неведомая сила. Не та, которую искали они с Меченым. Мощнее.

При условии, конечно, что жены выступят с ним, а красийцы не поймут, что он делает, и не убьют его.

Аманвах и Сиквах поклонились.

– Для нас честь сопровождать тебя, муж, – сказала Аманвах. – С тобой, как речет мой отец, говорит Эверам.

Эверам.

Рожера начинало тошнить от этого имени. Никакого Создателя нет, зовись он так или иначе. «Разница между праведниками и жонглерами невелика, Рожер, – говаривал Аррик, когда напивался. – Они повторяют одни и те же маревниковые байки, морочат голову деревенщине и недоумкам, чтобы те позабыли о жизненных скорбях».

А после горестно смеялся: «Правда, им лучше платят и больше почитают!»

В памяти Рожера вспыхнул образ – зловещий красный свет еженощно льется из-под двери личных покоев Аманвах. Провела там всю ночь?

«Твоя дживах ка совещается с костями, чтобы проторить тебе путь».

Рожер не притворялся, что понимает магию дама’тинг, но Лита объяснила достаточно, чтобы он убедился в одном: в ней нет ничего сверхъестественного. Разве наука старого мира не укротила «небесную молнию, и ветер, и дождь»? Он не знал, о чем говорили кости, но это не слова Создателя, и ему не хотелось плясать под их дудку.

– Согласны ли твои кости? – спросил он, стараясь выдержать нейтральный тон.

Сиквах резко втянула воздух, но маска Аманвах не дрогнула и ничем не выдала ее истинных чувств. В Рожере возмутился жонглер. Обычным развлечением в доме гильдии было по ходу репетиции рассмешить собратьев по ремеслу или как-то иначе разрушить личину. Рожер считал себя докой в таких делах.

Он склонил голову набок. «Мне что же, всю жизнь вытягивать из тебя истинные чувства?»

– Алагай хора не бывают категоричными, муж. Они лишь подспорье.

– И что говорят обо мне?

– Об этом нельзя спрашивать! – шикнула Сиквах.

– В Недра ваше «нельзя»! – ответил Рожер. – Я не буду плясать под выдуманную мелодию.

Аманвах взялась за большой бархатный мешок, в каком дама’тинг хранят кости. Тяжелые шторки задернуты, и в карету не проникал естественный свет – идеальная обстановка для магии хора. Рожер обмер, жалея, что не пристегнул к запястью нож.

Но Аманвах просто вынула сверток и с поклоном вручила ему.

– Кости говорят о тебе и много и мало, муж. Твое могущество неоспоримо, но жизненный путь извилист. Есть будущее, в котором под твою музыку танцуют орды алагай, а есть и другое, где твой дар расточен. Величие и падение.

Рожер размотал яркую ткань и обнаружил внутри тот самый деревянный ящичек, который Аманвах держала утром.

– Но когда я спросила, выходить ли за тебя замуж, кости ответили утвердительно, а когда захотела узнать, какой свадебный подарок поможет тебе возвыситься, они посоветовали этот.

Рожеру стало стыдно. Она провела столько времени в одиночестве, чтобы приготовить ему свадебный подарок! Создатель, а что же он? Должен вручить ответный? Ему не сказали. Когда они остановятся на ночлег, надо справиться у Шамавах, есть ли такой обычай и что подарить, если да.

Аманвах поклонилась низко, как никогда, и чуть не коснулась лбом пола кареты, застланного ковром.

– Прошу простить меня за то, что долго не делала подношения. Я начала работу две недели назад; думала, в моем распоряжении месяцы. Кости не предсказали, что ты так быстро перейдешь к обетам.

Рожер погладил гладкий ящик тремя пальцами правой руки, почувствовал, что метки сначала выжгли, а после покрыли лаком. Некоторые были защитными, но большинства он не знал. Рожер никудышный метчик.

«А что внутри? – задумался он. – Что поручили изготовить демоновы кости? – Внезапно он представил Энкидо. – Если там пара золотых кандалов, я схвачу мешок с чудесами и выскочу из кареты, пусть даже на ходу».

Он открыл ящик и вытаращился. На шелковом ложе лежал скрипичный подбородник из полированного палисандра с литой золотой середкой и прилаженным золотым зажимом. Его покрывали метки, которые были выгравированы на золоте, четко вырезаны на лаковом покрытии дерева и тоже вызолочены. Красивая вещь.