Дневная битва

– Мало того что она и ее потаскуха-мать расхаживали по дворцу без покрывал – они еще и внушили, что наши женщины должны сражаться с алагай, как у северных варваров. Желая угодить ей, Ахман объявил, что каждая женщина, которая убьет в бою алагай, станет шарум’тинг и получит все права воина.

– И что с того? – пожала плечами Манвах.

– Неужели ты одобряешь? – изумилась Инэвера.

– А почему бы и нет? – Манвах дотронулась до своего черного одеяния. – По-твоему мне нравится это носить? Я смотрю на северянок и мечтаю о свободе. Хочу сама владеть шатром, а не управлять имуществом Касаада. Почему нельзя? Потому что духовенство Каджи относится к женщинам словно к скотине, и прописало угнетение в священных стихах? У тебя-то, понятно, взор замутнен. Ты расхаживаешь по дворцу голой.

– Я вовсе не голая, мама, – возразила Инэвера.

Манвах взглянула на нее, и она потупилась, зная, что мать не проведешь. Инэвера одевалась вызывающе, чтобы утереть носы Дамаджи и напомнить о своей власти, но бессмысленно отрицать, что она упивалась этим.

– Ты не одобряла алагай’шарак, когда опасность грозила Соли, – напомнила она. – Значит, пошлем воевать не только сыновей, но и дочерей?

– Я ненавидела алагай’шарак, когда наши мужчины бессмысленно жертвовали собой ради гордыни андраха, – ответила Манвах. – Но разве твои драгоценные кости не назвали Ахмана Избавителем, который послан Эверамом, чтобы возглавить нас на Шарак Ка?

– Они сказали, что он может стать Избавителем, – напомнила Инэвера.

– Молись, чтобы так и вышло, иначе окажется, что напрасно убила четверть века своей жизни, – сурово молвила мать. – И разве они не сказали, что Шарак Ка начнется в любом случае? Алагай, дочь моя, убивают женщин не меньше, чем мужчин. Не забывай, что наша самозащита – не только обычай северянок, но и действенное средство. Вспомни, как Криша и ее уродины-сестры избили твоего отца. Есть женщины, которые рождены для драки. Дай им волю. Най, да подстегни их! Сделай северные порядки своими и укради плоды с древа госпожи из Лощины.

– Поднимется шум, – заметила Инэвера.

Манвах кивнула.

– Да, поорут на площадях и затаят холодное бешенство. Горстка болванов с вялыми членами выместит ярость на первых попавшихся женщинах. Но никто не посмеет открыто возразить шар’дама ка, и в скором времени все смирятся. – Она ухмыльнулась. – Как с твоими прилюдными обнажениями.

Инэвера притворилась шокированной, и Манвах подмигнула:

– Но женщины Красии возблагодарят тебя, даже если не признаются вслух. Дай им это – и ты навсегда покоришь их сердца.

Инэвера простилась с матерью и быстро зашагала через базар. Было тяжко расставаться с Манвах. Каждый раз становилось больно от понимания, что до следующей встречи могут пройти месяцы. Но она уже зашла слишком далеко и не хотела возбуждать подозрения, которые позволят проследить ее маршрут. Даже Ахман не ведает о существовании Манвах и Касаада. О них могла помнить Кева, но кости сказали, что дамаджи’тинг племени Каджи никогда не предаст.

Но тут случилось невероятное: в такое совпадение трудно поверить без указки костей. Ей навстречу важно шествовал человек в знакомом безрукавном балахоне и с черной стальной нагрудной пластиной, украшенной солнечными лучами из кованого золота.

Кашив.

Он совершенно не изменился, и это многое сказало о его воинском мастерстве. Лицо выглядит неподвластным времени, как свойственно Копьям Избавителя, которые еженощно настолько заряжались магией, что молодели на несколько часов, хотя их истинный возраст выдавали глаза и выражения лиц. По старшим воинам – например, по Кавалю – это не так заметно, но молодые развивались быстро и словно замирали на месте. Кашиву уже под пятьдесят, но он выглядит на тридцать, остался крепким и грозным.

В шаге за ним следовали два шарума, молодые и прекрасные тела и с состарившимися глазами. Инэвера узнала обоих и на секунду почти уверовала, что один из них – Соли.

Она годами не вспоминала о воине. Дама Баден обладал немалым влиянием при дворе Избавителя, но Инэвера не видела его любимого кай’шарума с тех пор, как тот проклял ее за пощаду Касаада. Простил ли?

Она застыла. «Инэвера» – распространенное имя, и неизвестно, в курсе ли Кашив, что сестра его покойного возлюбленного теперь Дамаджах. Но если он увидит ее здесь…

Дама Баден не тот человек, кому нужно знать, где скрывается теща Избавителя. Он не дурак, чтобы угрожать ей открыто, и все же эту брешь в обороне Инэвера не может себе позволить.

«Придется его убить, – осознала Инэвера. – Быстро, пока не разгласил…»

Она приготовилась, однако Кашив со товарищи прошел мимо и не обратил на нее ни малейшего внимания. Сопровождающий его воин что-то сказал, Кашив расхохотался, и они свернули за угол.

Инэвера выдохнула. Ее не увидели.

«Дура! Конечно нет. Ты же закутана в черное».