Дневная битва

Укрытая от мужских взглядов, Аманвах учила Ренну вилять бедрами, владея этим искусством в гипнотическом совершенстве. Ренна быстро переняла модус, и вскоре тем же занялись многие зрительницы, в том числе Брианна и Кендалл. Сиквах ходила среди женщин, выправляла шажки и вращательные движения.

У Рожера привычно заныло в паху, он покраснел и запахнул плащ, чтобы немного прикрыть просторные пестрые штаны. Он наблюдал этот танец только перед постельными утехами, и жены, похоже, неплохо его натаскали. Ренна и Кендалл танцевали, словно для того и родились, и Рожер еще гуще залился краской, тогда как остальные женщины восторженно взвизгнули от нескромных движений. За дело взялись и другие красийки, они помогали и показывали танец, беря пример с дама’тинг. В конечном счете Рожер ушел. Ему показалось, что он подглядывает в замочную скважину чужой спальни.

Спустя какое-то время круг разомкнулся. Красийки и местные одинаково раскраснелись и заливались смехом. Тогда лесорубы взялись за свадебные шесты и призвали чету к воссоединению. Брачный шатер воздвигнули на дальнем краю кладбища.

– Что это? – спросила Аманвах.

– Жених и невеста сядут вон на те сиденья, – показал Рожер, – а жители Лощины поднимут их на шестах и пронесут вокруг площади, чтобы все увидели. Обычно процессия направляется в новый дом молодоженов, но если дома нет, ставят брачный шатер. Пар’чин перенесет невесту через порог, и весь город будет шуметь кто во что горазд, пока они… ну, то есть…

– Сношаются, – подсказала Кендалл.

– Скрепляют брак, – уточнил Рожер и глянул на жен – не оскорбились ли?

Но Аманвах и Сиквах, похоже, пришли в восторг. Они охотно влились в процессию и трижды обогнули Кладбище Подземников, после чего подступили к шатру. Арлен чуть склонился, подался вперед с высокого насеста и принял в объятия Ренну. Они вошли в шатер, он поцеловал ее и задернул полог.

Аманвах испустила ликующий клич, десятикратно усиленный меченым колье. Сиквах с красийками подхватили, а остальные принялись галдеть, хлопать и топотать, греметь кастрюлями, сковородками и пивными бочонками, соударяться кружками и делать все, что можно, лишь бы устроить разноголосицу. Лиша снова запустила фейерверки.

Не участвовали в празднике только шарумы. Каваль свирепо смотрел на шатер, и Рожер встревожился – еще, чего доброго, подожжет.

Аманвах перехватила взгляд:

– Наставник, если ты не обучен вежливости, займись делом. Возьми своих людей и убей в честь этого союза семь алагай, по числу Небесных столпов.

Каваль раздосадованно поклонился:

– У нас нет копий, дама’тинг.

Брови Аманвах состроились домиком, и Рожер с Кавалем поняли, что ее терпение на исходе.

– Шарумы истребляли алагай без меченых копий более трехсот лет. Или боевые метки ослабили тебя? Ты утратил воинское мастерство?

Каваль опустился на колени и уткнулся в булыжники лбом:

– Прости меня, дама’тинг. Все будет сделано.

Он чуть ли не с облегчением подал знак своим воинам, и они покинули Кладбище Подземников.

«Все что угодно, только бы демонов поубивать», – подумал Рожер.

– Если они убьют семерых, мы прикончим семьдесят! – бросил Уонде Гаред. – Эй, лесорубы! За топоры! Сделаем Избавителю подарочек – костер из демонов, да такой, что увидит с Небес Создатель!

Аманвах проводила взглядом сорвавшихся в ночь лесорубов, вздохнула и взяла Рожера под руку.

– Прав мой отец, – проговорила она. – Ваш народ не так уж сильно отличается от нашего.

Уонда выполнила просьбу Лиши и принесла пузырек с янтарной жидкостью. Лиша не привыкла к крепким напиткам и знать не знала, что это такое, но питье обожгло горло и согрело тело, как кузи Аббана. Вскоре она погрузилась в уютный дурман и радовалась возбужденным лицам и ребятни, и взрослых, которые одинаково восторгались ее фейерверками.

Но когда Арлена и новоиспеченную невесту трижды пронесли вокруг шумного кладбища и доставили к шатру, ей показалось, что ее же дети высмеивают ее. Про их шашни с Арленом Тюком знали все. О них судачил весь город.

Как было и с Мариком. И с Гаредом. Что бы она ни делала, ее личная жизнь становилась предметом перешептываний за спиной.

Непристойный гогот жителей Лощины резанул слух. Неужели им нравится так ее унижать? Стала ли она им подлинной матерью?

Ее умственному взору снова явились Элона и Гаред. Но Гаред вдруг сгинул, сменился Арленом, чье обнаженное измеченное тело она изучала столько часов. Он удерживал ее мать на весу, обходясь для этого только членом. Элона посмотрела на Лишу и засмеялась, не разжимая бедер и балансируя на копье Меченого. Затем вместо матери возникла Ренна Таннер и издала восторженный вопль, когда Арлен вторгся в нее.

Лиша могла поклясться, что даже сквозь рев толпы слышит звуки их случки в брачном шатре. Она запустила петарды, но это не помогло. Тогда вытянула из связки здоровенную ракету, воткнула тонким основанием между булыжниками и понадеялась, что звон в ушах от ее грохота продлится несколько часов.

Но ракета не хотела стоять торчком, а когда Лиша чиркнула спичкой, та обожгла себе пальцы, и она с воплем уронила ее, а пальцы сунула в рот. По лицу заструились слезы.