Дневник. 1873–1882. Том 1

Лет пять тому назад, то есть по прошествии более 30 лет после прекращения работы, князь Голицын задумал вернуться к ней и докончить ее единоличным трудом. Когда он заявил мне об этом намерении, признаюсь, я усомнился в осуществлении такого обширного предприятия. И что же? С тех пор он ежегодно печатает по нескольку томов, так что теперь уже появилось томов 8 или 9. Читать эту сухую компиляцию, конечно, невозможно; но труд добросовестный и по крайней мере может служить справочной книгой. Не могу не преклониться перед такой выдержкой и усидчивостью.

Сегодня, приехав к князю Николаю Сергеевичу с поздравлением, я с удовольствием припоминал ему давнопрошедшие времена и выражал с искренностью удивление мое его постоянству и терпению. Замечательно, что он с тех же времен не только не изменил своего образа жизни, но даже живет в той же самой квартире, в доме Анненской церкви. Это тип своего рода. Последние 10 или 12 лет он добросовестно исполнял обязанность председателя в учрежденной мною Комиссии для раздачи пособий отставным военнослужащим и семействам их.

9 января. Пятница. Бóльшую часть утра провел в клинике баронета Вилье, составляющей часть Медико-хирургической академии. Слушал лекции Красовского, Боткина и Корженевского, обходил их больных и присутствовал при операции Красовского над женщиной, у которой посредством прокола выпущено из живота громадное количество жидкости. Вильевская клиника выстроена уже при мне; это прекрасное лечебное заведение, устроенное со всеми удобствами и для больных, и для профессоров.

Перед обедом было у меня совещание с генерал-адъютантом Кауфманом, Крыжановским, графом Гейденом и генерал-лейтенантом Богуславским по делам туркестанским: о средствах к усилению войск в том крае ввиду необходимого занятия всего ханства Коканского. Последние известия оттуда подтверждают неизбежность этой меры, несмотря на всё сопротивление со стороны Министерства иностранных дел.

После совещания участвовавшие в нем остались у меня к обеду.

10 января. Суббота.

Утром доклад, потом заседание Соединенных департаментов Государственного совета по делу о новом положении найма рабочих и прислуги. По всему видно, что дело это протянется долго и потребует немало заседаний. Решено собираться по два раза в неделю. Не знаю, откуда я возьму время. Мне не удалось устранить себя от этого дела, мало касающегося военного ведомства.

Вечером был приглашен к генералу Баранцову на бал, а после того ездил к новому турецкому послу Кабули-паше, у которого назначен был официальный прием. Я приехал, когда уже никого не было; вообще, говорят, съезд был не блестящий.

15 января. Четверг.

Получена телеграмма из Ташкента о новом успехе наших войск против коканцев: генерал-майор Скобелев овладел Андижаном, где сосредоточились враждебные нам скопища кипчаков[67] Абдурахмана Автобачи. Судя по телеграмме, наши войска овладели городом без больших потерь; штурм был подготовлен продолжительным бомбардированием.

С этой телеграммой явился я к государю вместе с генералом Кауфманом. Пользуясь случаем, я доложил государю представление Кауфмана о необходимости окончательного занятия всего ханства Коканского и выработанное вместе с ним предположение о средствах к усилению войск Туркестанского края. Государь изъявил согласие на занятие Кокана предстоящей весной и поручил нам, мне и Кауфману, объявить об этом решении государственному канцлеру, который постоянно противился и противится всякому распространению наших владений в Азии. Меры к усилению войск также утверждены.

Я имел сегодня еще затруднительный доклад относительно военно-судной части, на которую повторяются по временам нападки со стороны строевых начальников, поддерживаемых в этом отношении молодыми великими князьями. Такие же нападки выдерживает и гражданское судебное ведомство; на военный суд жалуются с точки зрения мнимого нарушения дисциплины; из-за этого готовы поколебать все основания нового суда. При последнем моем докладе, во вторник, государь прочел мне письмо великого князя Михаила Николаевича, который пишет, что всё было бы на Кавказе благополучно и прекрасно, если б не военный суд, который навлек на себя неудовольствие августейшего главнокомандующего двумя своими решениями.