Дневник. 1873–1882. Том 1

20 января. Вторник. Опять горячие прения в Комитете министров по поводу представленного государственным контролером во всеподданнейшем отчете обвинения Военного совета в неправильных решениях по одному пустому подрядному делу (в Виленском округе, в период 1867–1870 годов). Не в первый раз поставленный в необходимость отстаивать права Военного совета и опровергать универсальную компетентность Государственного контроля, я старался быть сколько можно хладнокровным и спокойным; однако ж не выдержал роли и, по мере того как говорил, чувствовал сам, что невольно горячусь и не достигаю своей цели. И нынешний контролер (Грейг), и прежний (Абаза), а также Рейтерн упорно отстаивали неограниченные права Государственного контроля во всё вмешиваться и быть судьей во всех делах и распоряжениях кого бы то ни было. Валуев попробовал вмешаться в прения в смысле примирительном. Кончилось тем, что дело, подавшее повод к этим прениям, было отложено до другого заседания.

Сегодня происходили похороны рижского генерал-губернатора князя Багратиона. Я не был на этой церемонии, так как имел доклад у государя, а потом следовало быть в Комитете. Во время доклада государь заговорил о князе Багратионе и сказал: «Теперь надобно подумать, кем заменить его». Я позволил себе отвечать на это: «Не изволите ли признать своевременным оставить место незамещенным?» Государь не согласился с этим мнением, которое уже не раз высказывал и министр внутренних дел Тимашев. Об этом была речь еще при назначении князя Багратиона (на смену Альбединского); тогда прежний Рижский военный округ был упразднен, и можно было рассчитывать, что такое распоряжение по военной части наведет на соответственную меру и по гражданскому управлению в Прибалтийском крае; но на представление Тимашева не последовало высочайшего согласия.

Как объяснить систематическое потворство стремлениям прибалтийских немцев к сепаратизму? Неужели объяснение это заключается в одном личном сочувствии немецкому элементу, властвующему до сих пор в финском крае, завоеванном русской кровью? Надобно сознаться, что немецкие бароны так называемого «Остзейского» края, чувствуя за собой опору германского императора, умеют хитрее и искуснее вести свои дела, чем польские иезуиты и паны, которым папа мало может оказать помощи.

Сегодня я обедал у герцога Георга Мекленбург-Стрелицкого; обед был парадный, в честь гостя его, старшего брата [Фридриха-Вильгельма-Карла], совершенно слепого. Хозяева очень любезны и хорошо кормят, но до крайности скучны.

22 января. Четверг. Государь был на охоте вместе с приехавшим новым гостем – великим герцогом Мекленбург-Шверинским. Поэтому я, вместо обычного доклада, потратил свободное утро на объезд военно-учебных заведений; но потом должен был снова сидеть в заседании Соединенных департаментов по делу о найме рабочих. Заседание это происходило без участия экспертов.

23 января. Пятница.

Сегодня был второй высочайший смотр на Дворцовой площади тем войскам петербургским, которые не были на первом смотру в прошлую пятницу. Погода была теплая, около 0°. Присутствовали на смотру великий герцог Мекленбург-Шверинский и принц Александр Гессенский. Всё обошлось удачно, к концу смотра были внезапно вызваны по тревоге полки Кавалергардский и Конногвардейский.

В 6 часов был большой парадный обед в Зимнем дворце. Не знаю, с какой целью и в честь кого был этот обед. Ни иностранные принцы, ни королева Ольга Николаевна не присутствовали, а приглашены были послы, все министры и некоторые высшие сановники с их женами.

Тимашев с торжеством объявил мне, что ему удалось наконец убедить государя не замещать должности генерал-губернатора прибалтийских губерний. Известие это обрадовало и удивило меня. Немцы опять поднимут тревогу.

24 января. Суббота. Доклад сегодня был продолжительнее, чем обыкновенно, за пропуском четверга. Потом было опять заседание по вопросу о найме рабочих; мы должны были выслушивать многоречивых экспертов относительно введения рабочих книжек: одни доказывали необходимость обязательного введения этого документа, другие опровергали это мнение. В окончательном выводе оказалось разногласие только в практическом применении предположенной книжки.