Дневник посла Додда

Пятница, 2 ноября. Приходил Фредерик Эхснер, представитель агентства Юнайтед Пресс, и рассказал о том, как на прошлой неделе, когда я ездил в Мюнхен, он невольно дезинформировал свое агентство относительно положения лютеранской церкви. Перед отъездом я попросил его точно сообщить мне, как обстоят дела в Баварии и Вюртемберге, где арестованы два епископа. Представленный им доклад показал, что сообщения Ассошиэйтед Пресс и лондонских агентств большей частью не соответствуют действительности. Сегодня утром он сказал:

– Я хочу исправить свое прежнее сообщение и объяснить, как все получилось; в нем содержится неправильная информация. Не знаю, как мог наш человек в Южной Германии все перепутать.

Мне было известно, что его местный корреспондент – немец, сочувствующий нацистам, – не посмел сообщить ему подлинные факты. Я рад, что Эхснер готов признать свою ошибку. Мне кажется, его агентство в Нью-Йорке заинтересовано в том, чтобы он относился к Гитлеру как можно сочувственнее.

Сегодня я по приглашению американского клуба завтракал в ресторане великолепного отеля «Эспланада», в одном из самых красивых залов, какие мне доводилось видеть. Председательствовал новый генеральный консул Дженкинс, а официальным германским представителем был доктор Дикгоф. Дженкинс прочел целую лекцию о жизни и культуре Китая и не сказал ни одного слова, которое могло бы скомпрометировать его. Я всегда считал, что нужно либо сказать что-нибудь существенное, либо вообще ничего не говорить, хотя в подобной обстановке я ни разу не высказал публично что-либо такое, что можно было бы отнести непосредственно к современному режиму.

Вторник, 6 ноября. Сегодня меня пригласил на прогулку профессор новой истории Берлинского университета Вольфганг Виндельбанд. В половине шестого уже стемнело, и, я уверен, Виндельбанд был рад этому. Он говорил о лекции, которую ему предстоит прочесть 14 ноября в Американском женском клубе на тему: «Деятельность Бисмарка в период 1870–1871 годов». Он сказал, что подробно остановится на ошибке, которую сделали военные, когда потребовали аннексии Эльзаса и Лотарингии целиком, вместо того чтобы присоединить к Германии только Эльзас, где население говорит по-немецки. До сих пор я не встречал ни одного немецкого историка, который бы правильно понимал позицию Бисмарка в то время, когда Франции был навязан договор 1871 года. Любопытно, что Виндельбанд не одобряет Бисмарка за то, что он включил в состав рейха Лотарингию.

Затем профессор заговорил о положении университетов при гитлеровском режиме. Положение это, как он сказал, просто критическое. Если оно не изменится, все университеты Германии за какие-нибудь два года придут в полнейший упадок. Потом Виндельбанд рассказал мне о том, как ему довелось принимать государственные экзамены на право преподавать историю в средних школах. Председателем комиссии был местный главарь нацистов. Два других экзаменатора, тоже нацисты, хотели, чтобы экзаменующийся ответил на ряд вопросов так, как этого требует нацистская идеология. Но экзаменующийся строго придерживался того, чему учили в вузах до 1933 года. Виндельбанд считал, что экзаменующийся отвечал правильно. Двое нацистов не соглашались с этим. После горячего спора было решено, что экзамен сдан, несмотря на протесты нацистов. Председатель, нацистский главарь, голосовал вместе с профессорами. Виндельбанд считает этот случай серьезной победой.

Он добавил, что борьба, которую ведет сейчас церковь, оказывает неоценимую помощь университетам. Я согласен, что борьба эта имеет некоторые перспективы, но сомневаюсь, поддержат ли католики лютеран; если нет, преподаватели университетов обречены на поражение. Католики не всегда терпимы к свободе религии и слова, а римский папа находится в союзе с тоталитарной фашистской группировкой в Испании, убивающей своих противников по примеру немецких и итальянских фашистов.

Но, как знать, возможно, немецкие лютеране-кальвинисты все же одержат победу. В настоящее время за неподчинение уволено более тысячи лютеранских священников, и теперь им грозит голодная смерть, а ведь почти у каждого из них есть семья. Разумеется, если все, кто исповедует протестантскую веру, будут крепко держаться друг за друга, они добьются своего, но как осуществить такое единство, если верующие почти лишены связи друг с другом?