Дневник посла Додда

Шахт возложил всю вину на президента и министра финансов Моргентау. Он высмеял утверждение, что необходимость такого решения вытекает из закона о тарифах, и заявил затем, что Германия больше ничего не будет покупать в Соединенных Штатах. Он ничего не сказал о трудностях, связанных с субсидированием, но критиковал государственного секретаря Хэлла за его систему договоров и выразил недовольство Германии по поводу отношений между Соединенными Штатами и Бразилией, которые, по его словам, расстроили немецкие планы торговли с Бразилией. Мне были известны подробности этого дела, и поэтому я не стал обсуждать его.

Далее Шахт заявил:

– Мы не станем платить процентов по вашим банковским облигациям. Ваши люди требуют от нас 6 и 7 процентов годовых, в то время как у себя вы получаете по займам 2–3 процента.

Я не стал перебивать его, хотя мне известно, что большинство американцев, держателей немецких облигаций, согласились на 3–4 процента годовых. Затем он добавил:

Вы дали нам Лигу наций, после чего отказались участвовать в ней. Теперь Германия требует возврата колоний и права на экспансию.

Я ответил:

– Но ведь это касается Англии; мы часто заявляли в Америке, что Германия должна получить свои колонии.

Он стал настаивать на том, чтобы Рузвельт после своего переизбрания созвал международную конференцию и потребовал бы признания прав Германии; в то же время он упрекал президента за его чатакскую речь о всеобщем мире.

– Мы вооружаемся в течение трех лет, – сказал Шахт, – и оплачиваем все расходы на это.

Я возразил:

– Но ведь война может привести к гибели цивилизации.

– Да, – согласился он, – всеобщая война может привести к коммунизму во всем мире и к полному экономическому краху.

Эти высказывания Шахта были проникнуты враждебностью, чего раньше он никогда не проявлял.

Для меня ясно, что, по его убеждению, Германия, если она будет расширять свое влияние в Европе, столкнется, а быть может, даже начнет войну с Соединенными Штатами. Когда я упомянул о некоторых ошибках, совершенных Германией в религиозных вопросах, он ответил:

– Вы правы, это была ошибка. Не поговорите ли вы с Гитлером об этом?

Я почувствовал сарказм в его словах, но не смог удержаться, чтобы не сказать:

– Фюрер впадет в бешенство, а я не люблю такие сцены.

Хотя Шахт заверил меня в своем расположении ко мне и согласился не разглашать нашей беседы, мне кажется, что разговор был записан специальным аппаратом правительственной системы подслушивания, подключенным к телефону.

Воскресенье, 23 августа. Вот уже три дня, как я не могу определить официальную позицию Германии. Мне известно, что Гитлер совещался здесь с несколькими членами кабинета и много шумел по поводу того, что испанцы разыскивают немецкое военное судно у побережья Испании, вне ее территориальных вод. Бломберг сильно возражал против воинственных мер. Гитлер через некоторое время успокоился, и беспомощному испанскому правительству был заявлен протест.

Мисс Шульц, корреспондентка чикагской «Трибюн», сообщила, что, по имеющимся у нее сведениям, на прошлой неделе из Дюссельдорфа испанским мятежникам были посланы двадцать пять немецких самолетов. В то же время я знаю, что Бломберг запретил Шахту отправлять самолеты и военные материалы в Болгарию, заявив: «Все военные материалы должны оставаться здесь, так как положение очень напряженное». Шахт огорчен: ему крайне нужна иностранная валюта для закупок продовольствия и сырья. Я не думаю, чтобы испанские мятежники были в состоянии оплачивать свой импорт.

В пятницу и субботу немецкая печать была полна грубых нападок на Россию за то, что она якобы имеет 12 миллионов солдат под ружьем и сорок подводных лодок в Балтийском море. Нападки на Россию были самыми свирепыми за последние три года. Столь же сильным нападкам подверглась и Испания. По-видимому, существует большая угроза открытых военных действий.

Мистер Райт, эксперт, изучающий здесь в течение шести месяцев военные и другие ресурсы Германии, сообщил мне, что одно высокопоставленное лицо, которому неоднократно предлагали пост министра экономики под эгидой Шахта, торжественно заверил его, что Германия скоро будет готова к войне, но если она вступит в войну, то потерпит поражение и Гитлер будет свергнут. Он считает, что германский народ не станет воевать таким же образом, как он воевал в мировую войну. Райт, далее, говорил о трудностях обеспечения большой войны всем необходимым в течение длительного времени. Невозможно будет получать материалы и продовольствие. Я склонен думать, что расчеты Райта весьма точны, однако война всегда более вероятна, чем думают экономисты. Нефть, бензин и продовольствие будут дефицитными предметами первой необходимости.