Дневник посла Додда

Пятница, 10 августа. В одиннадцать часов ко мне пришла мать моего бывшего студента в Чикаго, который, после того как я воспротивился его принудительному возвращению в Германию в 1933 году, собирается принять американское гражданство. Она с радостью узнала, что он здоров, хотя и не имеет работы, и прочла мне целиком его длинное письмо, которое он не побоялся прислать по почте, а потом со слезами рассказала о своем собственном ужасном положении. Она католичка, замужем за евреем-журналистом с демократическими взглядами, их зятю здесь постоянно угрожает смерть. Она долго плакала, и я всячески старался утешить ее. Моя посетительница сказала, что в Праге у нее хранится достаточно денег, чтобы уехать в Соединенные Штаты, как только ее сын получит работу. Он блестящий молодой ученый, получивший в одном из германских университетов степень доктора философии. Я обещал сделать все возможное, чтобы помочь ему, но пока трудно что-либо обещать, так как ее сын еще не стал полноправным американским гражданином, а в колледжах, естественно, предпочтение будет отдано молодым американским ученым.

Она никак не могла успокоиться.

– Этот режим в Германии просто ужасен! – закричала она вне себя. – Представьте себе, как страдаем мы и тысячи других людей. Остается только одно – надо, чтобы кто-нибудь убил главного убийцу, который правит нами. Кто-нибудь сделает это, непременно сделает.

Когда она в слезах встала, чтобы уйти из моего кабинета, я посоветовал ей подождать, успокоиться и выйти на улицу в более или менее нормальном виде, так как за посольством всегда наблюдают агенты тайной полиции.

В полдень зашел представиться новый американский корреспондент. Заговорив о недавних событиях в Вене, он сразу же обнаружил свои пронацистские настроения. Как ни странно, газетчики тоже люди, а те, кто проповедует за границей новую доктрину, получают щедрое вознаграждение здесь, равно как и повсюду.

Суббота, 11 августа.

Сегодня в десять часов утра мы поехали в Кельн, откуда моя жена и дети хотят начать автомобильное путешествие вверх по Рейну до Майнца. Дорога была хорошая, погода – просто чудесная. Позавтракав в Эйзенахе, мы с Мартой пошли в старый музей Лютера, где нам показали множество интересных картин, брошюр, книг и писем Лютера. Примечательно, что эти свидетельства борьбы великого проповедника за свободу религии всё еще выставлены для обозрения в Германии, к тому же в области, где особенно сильно варварство Гитлера и Розенберга. Из Эйзенаха мы поехали в чудесный курортный городок вблизи Касселя, где заночевали в очень удобной гостинице. Ночлег стоил каждому из нас всего около пяти марок.

Понедельник, 13 августа. Сегодня мы приехали во Франкфурт, побывали в консульстве, а потом я и Марта осмотрели дом Гёте, где экскурсовод рассказал нам довольно непристойные анекдоты о юности великого поэта. Следующую остановку мы сделали, чтобы позавтракать; затем приехали в Гейдельберг, где около часа любовались чудесным замком. Оттуда мы по очень хорошей дороге, которая ведет на Штутгарт, доехали до средневекового Вюртемберга, где древние селения и монастыри сохранили печать седой старины. Нигде я не получал лучшего представления о средневековой Германии, как здесь, в этом плодородном, изобильном крае. В Штутгарт мы приехали в семь часов, и здесь во вполне современной гостинице нас накормили отличным обедом. Потом я пошел на вокзал и купил плацкартный билет до Берлина. Семейство мое осталось, чтобы провести еще неделю в Южной Германии, Австрии и Венгрии.

Вторник, 14 августа. В десять часов утра я вернулся к своим обязанностям. В половине пятого пришел Альберт Лепавский, преподаватель Чикагского университета, со своим другом Говардом Мамфордом Джонсом. Они рассказали о том, что вчера вечером, когда они были на улице, какой-то нацист выбежал из проходившей мимо колонны гитлеровцев и ударил Лепавского по лицу за то, что тот не приветствовал флаг со свастикой. Этот удар очень оскорбителен, но он был не сильный, и никакого телесного повреждения Лепавский не получил.

Лепавский сказал, что передает это дело целиком в наши руки, и, по его мнению, я должен немедленно поехать в министерство иностранных дел и потребовать извинений. Однако он не хотел, чтобы оскорбивший его немец был наказан. Я напомнил ему, что долг правительства – первым делом наказать виновного, а поскольку он не пострадал, я советую не предавать это дело огласке, учитывая, что с самого января не было ни одного подобного случая. Лепавскому это не очень понравилось. На прощанье я посоветовал им под присягой рассказать обо всем генеральному консулу.