Дневник посла Додда

Среда, 15 августа.

В полдень я посетил посла Франсуа-Понсэ, чтобы узнать, не известно ли ему что-либо более определенное относительно агрессивных устремлений Гитлера, кроме того, что я уже знаю. Мой визит был вызван тем, что я хотел написать президенту Рузвельту письмо, но боюсь ввести его в заблуждение. Что касается перевооружения нацистов, то француз привел следующие факты: у немцев полтора миллиона обученных солдат и огромный арсенал стрелкового оружия; кроме того, они открыто заявили, что при первой же возможности намерены провести пангерманские аннексии. Франсуа-Понсэ, как и год назад, когда я приехал сюда, глубоко убежден, что Франции угрожает агрессия, а Эльзас и Лотарингия, Австрия и Западная Польша будут аннексированы. Он сообщил мне некоторые сведения о новых аэродромах в Мекленбурге, об увеличении количества тяжелых самолетов и выразил предположение, что будущей зимой Саар послужит поводом к войне. Посол принял меня очень сердечно. К себе в посольство я вернулся пешком, а направляясь к Франсуа-Понсэ, на такси доехал до Бранденбургских ворот, оттуда пешком дошел до французского посольства, чтобы обмануть бдительность германской тайной полиции, хотя я и не уверен, что это мне удалось. Нацистская Германия не дремлет.

В половине пятого приехал полковник Уэст, наш военный атташе, и сообщил, что несколько дней назад, когда он на самолете совершил поездку в Бремен, он увидел с воздуха новый, прекрасно оснащенный аэродром. Германский офицер, который вел машину, притворился, будто ничего не видит, и Уэст не стал его расспрашивать. Это лишь подтверждает французские сведения. Полковник Уэст – прекрасный человек с широкими связями. Он хорошо владеет немецким языком и добросовестно стремится выполнить свою задачу, но любовь к военному делу в нем очень сильна, и он бессознательно одобряет немецкие маневры и парады, хотя это и противоречит интересам Соединенных Штатов.

Четверг, 16 августа.

Сегодня утром, в одиннадцать часов, ко мне пришел молодой барон фон Бломберг. Он родился в Соединенных Штатах и был усыновлен семьей генерала Бломберга, нацистского военного министра. Я был очень сдержан, так как из заслуживающих доверия источников мне известна роль генерала Бломберга в террористических актах 30 июня и в захвате Гитлером поста Гинденбурга без всяких конституционных или законодательных оснований. Молодой Бломберг рассказал о своей дружбе с заместителем государственного секретаря Филлипсом и очень неодобрительно отозвался о событиях 30 июня, – видимо, подумал я, чтобы спровоцировать меня на откровенные высказывания, которые он мог бы передать своему патрону и тем самым предоставить правительству возможность обвинить меня во враждебности, если это можно так назвать.

Потом он сказал, что нацистская пропаганда в Соединенных Штатах приносит Германии вред. Я дал ему понять, что совершенно согласен с этим, но не назвал имен людей, которые этим занимаются, – Айви Ли и всех прочих. После этого он сказал, что генерал Бломберг не одобряет пропаганды и настаивает на отставке доктора Геббельса. Он, правда, не сказал прямо, что его родственник в кабинете министров требует ликвидации министерства пропаганды, однако я заключил это из его слов. Молодой человек с сочувствием продолжал говорить о выступлениях иностранной прессы против злодеяний, творящихся в Германии. Если ему было дано какое-то поручение, то оно носило весьма сомнительный характер.

Пятница, 17 августа. Приходил мистер Макмастер, уполномоченный Фонда помощи квакерам, у которого здесь есть контора; в период с 1919 по 1921 год он роздал много миллионов американских долларов в помощь пострадавшим немцам. Он рассказал мне о трудностях, постигших его коллег, и о своих стараниях при всякой возможности добиваться освобождения из тюрьмы невинных немцев. Говорил он много, но все его рассказы были повторением уже известных вещей, и я не стану приводить их здесь. Он предложил мне свои услуги на тот случай, если сам я почему-либо не смогу вмешаться.

Я обратил его внимание на один факт: ни в чем не повинный человек, который содержится в концентрационном лагере, был приглашен ректором Дартмутского колледжа читать там лекции. Чарлз А. Берд, который в прошлом году был президентом Американской исторической ассоциации, по телеграфу осведомился, могу ли я передать заключенному это приглашение. Я попросил консула Гейста прощупать почву в тайной полиции. Он сделал это и сообщил, что если подобное приглашение, исходящее из Соединенных Штатов, станет известно правительству, заключенному придется плохо. Я телеграфировал Берду, что надо выждать.