Дневник посла

Я только что закончил встречу с вашим английским коллегой, который вручил мне телеграмму от короля Георга с просьбой сделать всё возможное, чтобы спасти мир; я составил, с сэром Джорджем Бьюкененом, известный вам ответ, заканчивавшийся призывом к вооруженной помощи Англии – поскольку война была уже навязана нам Германией. По отъезде Бьюкенена я отправился в комнату императрицы, уже бывшей в постели, чтобы показать ей телеграмму короля Георга и выпить чашку чая, перед тем как ложиться самому. Я оставался около нее до двух часов ночи. Затем, чувствуя себя очень усталым, я захотел принять ванну. Только я собрался войти в воду, как мой камердинер стучит в дверь, говоря, что должен передать мне телеграмму: «Очень спешная телеграмма, очень спешная… Телеграмма от его величества императора Вильгельма». Я читаю и перечитываю телеграмму, я повторяю ее себе вслух – и ничего не могу в ней понять. Как? Вильгельм думает, что от меня еще зависит избежать войны?.. Он заклинает меня не позволять моим войскам переходить границу… Уж не сошел ли я с ума? Разве министр двора, мой старый Фредерикс, не принес мне меньше шести часов тому назад объявление войны, которое германский посол только что передал Сазонову?

Я вернулся в комнату императрицы и прочел ей телеграмму Вильгельма. Она захотела сама ее прочесть, чтобы удостовериться. И сказала мне: «Ты, конечно, не будешь на нее отвечать?» – «Конечно нет…» Эта невероятная, безумная телеграмма имела целью, конечно, меня поколебать, сбить с толку, увлечь на какой-нибудь смешной и бесчестный шаг. Случилось как раз наоборот. Выходя из комнаты императрицы, я почувствовал, что между мною и Вильгельмом всё кончено раз и навсегда. Я крепко спал… Когда проснулся в обычное время, я почувствовал огромное облегчение. Ответственность моя перед Богом и перед народом была по-прежнему велика. Но я знал, что мне нужно делать.

– Я, ваше величество, объясняю себе несколько иначе телеграмму императора Вильгельма.

– А, посмотрим ваше объяснение.

– Император Вильгельм не очень храбр?

– О, нет!

– Это комедиант и хвастун. Он никогда не смеет довести до конца свои выходки. Он часто напоминает мне актера из мелодрамы, который, играя роль убийцы, вдруг видит, что его оружие заряжено и что он на самом деле сейчас убьет свою жертву. Сколько раз мы видели, как он сам пугался своей пантомимы. Рискнув на свою знаменитую манифестацию в Танжере в 1905 году, он вдруг остановился на середине разыгрываемой сцены. Я поэтому предполагаю, что, как только он отправил объявление войны, его охватил страх. Он представил себе реально все ужасные последствия своего поступка и захотел сбросить на вас всю ответственность за него. Может быть даже, он уцепился за нелепую надежду, что его телеграмма вызовет какое-то событие – неожиданное, непонятное, чудесное, – которое вновь позволит ему избежать последствий своего преступления.

– Да, такое объяснение довольно хорошо согласуется с характером Вильгельма.

В эту минуту часы бьют шесть.

– О, как поздно, – замечает император. – Боюсь, я вас утомил. Но я был счастлив иметь возможность свободно вы сказаться перед вами.

Пока он провожает меня до дверей, я спрашиваю его о боях в Польше.

– Это большое сражение, – говорит он, – и крайне ожесточенное. Германцы делают бешеные усилия, чтобы прорваться через наш фронт. Это им не удастся. Они не смогут долго удержаться на своих позициях. Таким образом, я надеюсь, что в скором времени мы вновь перейдем в наступление.

– Генерал де Лагиш мне писал недавно, что великий князь Николай Николаевич по-прежнему ставит себе единственной задачей поход на Берлин.

– Да, я еще не знаю, где мы сможем пробить себе дорогу. Будет ли это между Карпатами и Одером, или между Вроцлавом и Познанью, или на север от Познани? Это будет весьма зависеть от боев, завязавшихся теперь вокруг Лодзи и в районе Кракова. Но Берлин, конечно, наша единственная цель… И с вашей стороны борьба имеет не менее ожесточенный характер. Яростная битва на Изере склоняется в вашу пользу. Ваши моряки покрыли себя славой. Это большая неудача для немцев, почти столь же важная, как поражение на Марне… Ну прощайте, мой дорогой посол! Повторяю, я был счастлив так откровенно поговорить с вами…

Вторник, 24 ноября

В ожесточенном сражении, проходящем к западу от Варшавы и особенно между Лодзью и Ловичем, русские берут верх; но исход сражения пока еще не ясен.

Великая княгиня Мария Павловна пригласила меня на обед в этот вечер. Помимо нее на обеде присутствовали только фрейлины и некоторые ее близкие друзья. Ей не терпелось узнать, что именно сказал мне император во время последней аудиенции. Я рассказал ей только то, что ей следовало знать… и передавать дальше. Например, я сообщил ей, что император самым решительным образом подтвердил свое намерение продолжать войну до тех пор, пока немецкая держава не будет полностью разгромлена:

– Он также дал мне понять, что не может позволить, чтобы в доме Гогенцоллернов оставались императоры.