Дневник пустоты

На первом этаже было очень холодно. Заглянув в гостиную в поисках отца, я обнаружила, что телевизор весело беседует сам с собой, а на низком столике лежит нерешенная головоломка судоку. Я выключила телевизор и зашла в соседнюю комнату – ей, очевидно, давно не пользовались. Выйдя через раздвижную дверь в коридор, я с удивлением заметила, что мое дыхание превращается в пар. Однако стоило мне открыть дверь в кухню, как оттуда вырвался резкий запах соевого соуса и жар от чего-то кипящего в кастрюле. Мама, стоявшая у газовой плиты, обернулась.

– Извини, у меня сейчас руки заняты. Отец в ванной, а ты можешь пойти после него.

Занятые руки матери, державшие палочки для еды, выглядели такими костлявыми, что морковь и стручки гороха в кастрюле казались более полными жизни.

Я взяла несколько кусочков новогоднего печенья и теплую накидку у матери, чтобы почитать газету, пока не освободится ванная. Обычно я сама бумажные газеты не покупаю. Кажется, в местном издании шрифт раньше был немного мельче. Два пожилых человека в доме престарелых ночью тайком ели моти[15], подавились и умерли. Сначала я подумала – еще даже не наступил Новый год[16], неужели эти старики не нашли других развлечений? Но, с другой стороны, я могла их понять. Для пожилых людей дни между Рождеством и Новым годом, должно быть, невыносимы. Одна дата сменяет другую, им нечем себя занять – настолько, что жизнь кажется сном, от которого никак не проснуться.

– Можно я открою закуску из кальмаров?

– Нет, подожди до завтра, пожалуйста. Вот все соберутся, тогда и откроешь. К тому же ты, по-моему, наелся фасоли после обеда. Ох, твой врач снова меня отругает.

Пока отец продолжал рыскать по холодильнику, не желая сдаваться, я пошла принять ванну. Она была большая, белоснежная, полная горячей воды. На полочке стояли флаконы с шампунем и мылом, которые в Токио не продавались. Когда я растянулась в ванне, рядом с краном заметила небольшое пятно плесени.

– Сколько лет ты живешь в нынешней квартире?

– Ну, уже, наверное, лет шесть.

Мама, разговаривая со мной, палочками разделяла тофу на кусочки. Когда отец ушел в гостиную с пивом, мама начала есть. Обильно полив все на тарелке соусом пондзу, она открыла банку тюхай[17].

– Будешь?

– Нет, спасибо.

С прошлой недели я ничего алкогольного не пила.

– Как работа?

– По-старому.

Мама склонилась над столом, чтобы взять палочки для еды. Под светом лампы хорошо видно кожу у нее на голове. Ее волосы стали намного тоньше. Нужно подарить ей дорогой шампунь на следующий день рождения. Я взяла палочки и протянула их матери, затем включила обогреватель под столом на полную мощность.

– Ты в хорошее место устроилась: работа стабильная, с оплатой жилья помогают, и другие пособия есть. Наверное, оттуда мало кто увольняется.

– Да, мало.

– А вот у брата твоего дела идут так себе, да. Им и с одним только Хирото было нелегко, а в прошлом году еще Харуна родилась… Конечно, дети – благословение, и все же… Ты видела кукол? Там и твои есть. Хочу их завтра отдать детям, потому и выставила.

Интересно, знают ли брат и его жена об этих приготовлениях? Я вспомнила голубой микроавтобус, на котором они каждый год приезжают из соседней префектуры. И племянника, который сидит сзади в окружении мягких игрушек и машет мне рукой, пока я не скроюсь из виду.

– Детей нынче заводить непросто, не всем финансы позволяют. Ну, если ты соберешься, лучше родить как можно раньше.

Я киваю. Мол, и правда, заводить детей непросто.

Мама снова потеряла интерес к еде и начала рассказывать о том, что недавно стала ходить на уроки танца хула. Она показала мне несколько па – она танцевала лучше, чем я ожидала. Еще ей понравился чай из лопуха, который порекомендовала новая знакомая с курсов, поэтому мама обещала заказать его для меня тоже и прислать в Токио.

Когда на «Кохаку» начали петь «Мерцание светлячков»[18], мама вынула из холодильника мороженое в баночках. Кажется, я его ни разу не покупала с тех пор, как съехала от родителей.

– Вкусно, да?

Мама не стала открывать еще одну баночку и, сказав, что я все равно сама не доем, иногда зачерпывала мороженое из моей порции. Она облизывала ложку с кроликом Питером[19] на ручке, и на тыльной стороне оставалась розовая полоса. Когда мама улыбалась, несколько серебряных зубов у нее во рту ярко сверкали. Потом она вдруг принесла откуда-то журнал. Я уж подумала, она собралась его читать, но, как оказалось, в журнале опубликовали заметку про мою одноклассницу из начальной школы. Мол, такая хорошенькая девочка была – а я даже не помнила, что мы вместе учились.

Мама показала мне журнал, мы немного поговорили, затем она убрала со стола, почистила зубы и, не дожидаясь наступления нового года, скрылась в своей спальне.