Дневник. Том 1

крушение надежд и иллюзий после бесславного конца буржуазной Вто

рой республики и утверждения грубой цезаристской диктатуры Луи Бо

напарта. Не найдя пути к прогрессивным силам общества, они утратили

веру в прогресс. О каком прогрессе может идти речь, если «рабочие

хлопчатобумажных фабрик Руана питаются сейчас листьями рапса,

матери вносят имена своих дочерей в списки проституток» («Дневник»,

запись 28 января 1863 года).

Отнюдь не будучи глубокими социальными мыслителями, Гонкуры

записывают в «Дневнике» свои наивные мечтания о правлении некоей

духовной аристократии, открытой для народа и широко пополняющейся

людьми из различных слоев вплоть до «мыслящих рабочих». Им хотелось

видеть правительство, которое «попыталось бы уничтожить нищету». Но

они сами чувствовали беспочвенность таких надежд. А политическая

действительность Второй империи не являла собой ничего утешитель

ного. Гонкуры высказывают на этот счет в «Дневнике» весьма печальные

соображения. Не удивительны выводы, которые делали эти честные,

антибуржуазно настроенные, но ограниченные условиями своего времени

23

писатели: «В конце концов это приводит к величайшему разочарованию:

устают верить, терпят всякую власть и снисходительно относятся к лю

безным негодяям — вот что я наблюдаю у всего моего поколения, у всех

моих собратьев по перу, у Флобера так же, как и у самого себя. Видишь,

что не стоит умирать ни за какое дело, а жить надо, несмотря ни на что,

и надо оставаться честным человеком, ибо это у тебя в крови, но ни

во что не верить, кроме искусства, чтить только его, исповедовать только

литературу. Все остальное — ложь и ловушка для дураков» («Дневник»,

28 января 1863 года).

Последующее развитие истории полностью опровергло пессимизм

Гонкуров. Но в середине XIX века на Западе нелегко было сохранить

веру в будущее; для этого надо было находиться на значительно более

высоком уровне социально-философского мышления и стоять намного

ближе к передовым демократическим силам эпохи.

«Дневник» полон размышлений об искусстве. Гонкуры не оставили

никакого специального эстетического трактата, но «Дневник» с успехом

заменяет его. При этом записи, касающиеся искусства, говорят не только

об особенностях гонкуровской художественной системы, но и об опре

деленном типе эстетической мысли, характерном для их времени. Не раз

заявляют Гонкуры о своей безраздельной преданности искусству.

«Я убежден, — гласит одна из записей в «Дневнике», — что от сотворе

ния мира не было еще на земле двух других людей, подобных нам, —

людей, которые так всецело были бы захвачены, поглощены мыслью

и искусством... Книги, рисунки, гравюры — вот чем замыкается наша

жизнь, наш кругозор, ничего другого для нас не существует. Мы пере

листываем книги, рассматриваем картины — только этим мы и живем...

Ничто не способно отвлечь нас от этого, устремить к иному. Мы сво

бодны от тех страстей, которые заставляют человека покинуть библио

теку или музей, уйти от созерцания, раздумья, наслаждения мыслью,

линией» («Дневник», 19 февраля 1862 года).

Гонкуры причисляют себя, вместе с Флобером и Готье, к «отгоро-

женному лагерю» сторонников «искусства для искусства». Чтобы верно

оценить эти высказывания, следует иметь в виду, что иллюзорная по

существу идея «искусства для искусства» в разные времена играла раз

личную роль. В 50—60-е годы XIX века в творчестве ряда писателей и

поэтов — Флобера, Гонкуров, Леконта де Лиля и других — эта идея

имела антибуржуазную окраску. Официальные круги подозрительно от

носились к теории «независимого» искусства, которая обосновывала

право романиста говорить правду о буржуазном обществе, что неизбежно

оборачивалось разоблачением его уродств. Все писатели, придерживав

шиеся этой идеи, находились в разладе с действительностью. Но уже и в ту

пору в понятие «искусства для искусства» разными писателями вкла

дывалось неодинаковое содержание. Если для Флобера оно означало

24

право на независимость суждений и свободу критики, буржуазного

уклада жизни, то для Готье тот же принцип в значительной мере

служил оправданием социального равнодушия и был основой для эстет

ского культа пластической формы. Гонкуры занимают промежуточное

положение между Флобером и Готье: для них поклонение искусству

еще не означает утрату интереса к социальной жизни, но вместе с тем

они проявляют тенденцию рассматривать все явления действительности

главным образом в эстетическом плане, противопоставлять искусство

жизни и видеть красоту больше в искусственном, чем в природном,

естественном.

Из разрозненных высказываний в «Дневнике» складывается важная

для Гонкуров концепция «современного искусства». Гонкуры одними из

первых начали употреблять термин «современность» не во временном,

а в эстетическом смысле. Искусство, считают они, должно выражать

мироощущение человека в условиях развитой и уже стареющей цивили

зации, с ее убыстренными темпами, лихорадочной суетой, постоянным

беспокойством. Черты «современного» мироощущения Гонкуры находят

и у греческого писателя Лукиана, и в любимом ими искусстве XVIII века,

но особенно ярко оно выражено, по их мнению, в XIX веке. Человек