Дневник. Том 1

общества с 1789 по 1800 год нет анализа важнейших исторических собы

тий; борьба классов, партий, самый смысл происходившей величайшей

ломки общественных отношений не представляют для Гонкуров само

стоятельного интереса. Для них важнее другое — перенести читателя в

«атмосферу» того времени, воссоздать, выражаясь театральным языком,

весь «реквизит» прошлого. Гонкуры ведут читателя по кафе, салонам,

театрам, водевилям, показывают шумную парижскую улицу, по кото

рой с барабаном проходят женщины-патриотки, «братские ужины» сан-

8

кюлотов, похороны убитого Марата, показывают церемониал служения

Верховному Существу. Песенки о докторе Гильотене и его детище,

карикатуры на видных политических деятелей, моды — все привлекается

для того, чтобы создать чувственно ощутимый зрительный образ рево

люционного Парижа. Сама бурная эпоха, описанная в первых двух

исторических трудах Гонкуров, не привлекала их симпатий. Она была

для них слишком героичной, слишком заполненной грандиозными идеями

и политическими страстями. Революция не без основания казалась им

ответственной за утвердившиеся буржуазные порядки, которые вызывали

у них отвращение. Понять же ее великое прогрессивное значение им но

было дано.

Значительно больше влек их к себе дореволюционный XVIII век,

который воспринимался Гонкурами весьма односторонне. Просвети

тельская философская мысль, социальные процессы, подготовившие

революцию, нищета и страдания народа в феодальной Франции — все

это остается вне поля их зрения. В их брошюре «Переворот в нравах»

(1852) раскрывается смысл их увлечения дореволюционной Францией:

XVIII век был для них прежде всего веком утонченной художественной

культуры, впоследствии утраченной. Остро ощущая безобразие буржу

азной жизни, Гонкуры мечтали о том, чтобы быт всего общества был

пронизан настоящим искусством, сетовали на упадок художественного

ремесла в XIX веке, с тоской говорили об «американизации» Франции.

Люди XVIII века, по их мнению, больше любили и понимали искусство,

чем их современники.

XVIII век представлялся им веком «частной жизни» по преимуще

ству, и это также привлекало к нему их симпатии. Вполне обоснован

ная неприязнь Гонкуров к буржуазному обществу, враждебному красоте

и искусству, имела, однако, своей оборотной стороной реакционные сим

патии к классу аристократии, давно уже осужденному историей. Нельзя

сказать, что Гонкуры замалчивали паразитизм, развращенность фран

цузских дворян времен последних Людовиков. Но прежде всего они ви

дели «изящество» аристократического быта в XVIII веке. Более того,

в культуре, быте и нравах дворянства им нравились как раз те черты,

которые свидетельствовали об упадке этого класса: бездумное отноше

ние к жизни, преобладание личных интересов над общественными, утон

ченная «галантность», изнеженность, культ чувственности — этот ком

плекс составляет для Гонкуров «прелесть» XVIII века. Свои труды по

истории XVIII века братья посвящают быту и нравам аристократии,

жизни знаменитых женщин. Одни названия их книг дают представление

о круге интересов Гонкуров: в 1857—1858 годах выходят «Интимные

портреты XVIII века», «Софи Арну» (первая книга из серии «Актрисы

XVIII века»), «История Марии-Антуанетты», «Любовницы Людовика XV»

(в трех книгах: «Герцогиня Шатору и ее сестры», «Помпадур», «Дюбар-

9

ри»). Цикл этих работ завершается появлением в 1869 году книги «Жен

щина в XVIII веке». После смерти Жюля Эдмон Гонкур возвращается

к истории той же эпохи и публикует еще три монографии: об актрисах

Клерон, Сент-Юберти и Гимар, — а также написанную ранее обоими бра

тьями брошюру «Любовь в XVIII веке». В своем отношении к XVIII веку

Гонкуры обнаруживают довольно поверхностное понимание красоты,

в значительной мере отождествляя ее с внешне эстетизированными фор

мами дворянского быта. Это отчасти скажется в дальнейшем и в их

художественном творчестве.

Гонкуры считали в своей работе обязательной самую строгую доку

ментацию. Но привлекали их лишь незначительные документы, не попа

дающие обычно в солидные архивы и не интересующие «серьезную»

историографию. Гонкуры разыскивали и собирали забытые письма, днев

ники, приглашения на балы, афишки, каллиграфически переписанные

стишки, счета от парфюмеров и портных. Документами для них явля

лись и пожелтевшие от времени кружева, кусочки тканей и прочие

предметы отжившего быта, которые можно обнаружить среди хлама

антикварных лавок. Только таким путем, считали они, можно воскресить

умершую эпоху, передать трепет и теплоту самой жизни, запечатлен

ной в ее самых «интимных» проявлениях. «Время, от которого не оста

лось образца одежды и обеденного меню, — мертво для нас», — писали

Гонкуры в «Дневнике» (29 июня — 7 августа 1859 года).

Историографический жанр, в котором работали Гонкуры, конечно,

имеет право на существование; он тесно соприкасается с историей ма

териальной культуры. Однако столь же очевидна вспомогательная, по

бочная роль трудов, подобных гонкуровским, в исторической науке.

В отказе Гонкуров от изучения главного содержания истории вырази

лось не только их скептическое отношение к современной им действи