Дневники, письма. Воспоминания современников

Он много сделал для жанра повести. На ее сравнительно ограниченном поле ставились и решались сложные и масштабные идейно-художественные задачи. Особая нравственная чистота, которая всегда присуща творчеству В.Чивилихина («Про Клаву Иванову», «Ёлки-моталки») – намеренно будничная. Вообще эффект двойного освещения героев и событий светом высокой романтики и привычным светом будничного, повседневного стал художественной находкой Владимира Чивилихина. Необычности, как всегда под пером Владимира Чивилихина, сопутствует житейское, обычное.

Геннадий Серебряков

Среди истинных и бескорыстных борцов и подвижников всех наших нынешних преобразований, коим мы должны с благодарностью поклониться, все заметнее и зримее предстает сегодня могучая фигура Владимира Чивилихина, чья гражданская и писательская судьба, без всякого преувеличения, может быть приравнена к жизнеутверждающему подвигу.

Перечитывая книги писателя, можно только вновь, и вновь дивиться необозримой широте его тем, забот и интересов. Он ставил перед собой не только значительные и емкие художественные задачи, но и смело вторгался в вопросы экономики и хозяйствования, природопользования и охраны народных богатств, истории и политики, нравственности и культуры. Ко всему прочему Владимир Чивилихин обладал удивительным провидческим даром, точно выверенным чувством исторической перспективы, поистине энциклопедическими знаниями, которые постоянно расширял и углублял, и неистовой подвижнической страстью патриота и гражданина своего Отечества.

Еще в университете его поразило в совсем юном, 15-летнем Лермонтове чувство зрелой, совершенно взрослой гражданской ответственности. Увидеть и тонко ощутить это Владимир Чивилихин смог именно потому, что сам обладал им в достаточной мере, и тем не менее развивал и совершенствовал его на протяжении всей своей жизни.

Приходилось многим жертвовать. Написавший несколько крепких, психологически напряженных молодежных повестей, удостоенных только что учрежденной тогда премии Ленинского комсомола, Чивилихин надолго оставляет «чистую» художественную прозу и всю свою страсть отдает публицистике как более оперативному и действенному жанру.

Свое основное внимание он сконцентрировал на экологических проблемах, которые сразу же переросли у него в проблемы социальные, политические, нравственные. Ибо Владимир Чивилихин ранее многих сумел понять и осознать, что окружающая среда – это всегда образ, отпечаток общества.

В период высокопарной демагогии, возведенной в ранг державной политики, повальной гигантомании и коллективной безответственности, провозглашения грандиозных «проектов века» и утопических программ скорого всеобщего благоденствия Владимир Чивилихин находил в себе силы последовательно и непримиримо говорить горькую правду о смертельно опасных недугах общественного организма, о невосполнимом уроне, наносимом то ли бездумно, то ли злонамеренно родной земле, стране, нашему общему делу.

Публицистические книги Чивилихина рождались мучительно и тяжко, и не только по моральным причинам, поскольку открыто противостояли разливавшемуся широким потоком безудержному словесному оптимизму и входили с ним в неизменный конфликт. Эти книги были почти неподъемны физически: писателю, чтобы доказать свою правоту, приходилось с головой погружаться в ту или иную проблему, месяцами мотаться в изнурительных поездках по стране; преодолевая бюрократические и ведомственные препоны, прорываться к тщательно скрываемым от «непосвященных» документам и материалам; всесторонне анализировать, сравнивать, перепроверять факты и чьи-то скоропалительные выводы; уличать ретивых администраторов и чиновников от науки во лжи или заведомой недобросовестности; тревожить своими заботами и опасениями общественность, государственные и партийные органы; натыкаясь на стену непонимания или равнодушия, маяться неудачей, отчаиваться, но все же не отступать и вновь, пересиливая себя, продолжать дело, которому так и не виделось конца…

Такою, например, была начатая Чивилихиным бескомпромиссная и тяжелейшая эпопея по защите Байкала, которая, как известно, не завершена и поныне.

Одной из самых, пожалуй, характерных и опаснейших черт недавнего минувшего, благополучно перекочевавших, кстати, и в дни нынешние, надо, видимо, считать попустительство и безнаказанность. Именно они служили и служат первопричиной множества наших хозяйственных социальных и нравственных бед.

Даже тогда, когда Владимиру Чивилихину удавалось выявить конкретных вершителей общественного злодеяния и доказать принародно их непреложную вину, они, как правило, легко уходили от ответа. С писателем, возмутившим общественное мнение неопровержимым показом творимых безобразий и беззаконий, вроде бы все соглашались, в том числе и в самых больших инстанциях, однако с голов ведомственных, чиновных «васек», продолжавших, как говорится, слушать да есть, не падало и волоса.