Дни нашей жизни

Благодаря тому, что Слава работал в основном из дома, я не посещал никаких государственных учреждений для содержания детей дошкольного возраста. Лишь изредка, когда меня совсем некуда было деть, я проводил время в частном детском садике, куда можно было закинуть ребёнка на пару часов.

Но преимущественно моя социализация происходила на детских площадках. Надо сказать прямо, что происходило это со скрипом, потому что другие дети меня почему-то пугали. Как сейчас помню: увидев больше трёх детей, собранных в одном месте, я прятался за Славину ногу. Слишком настойчивые предложения присоединиться к игре или хотя бы подойти поближе могли довести меня до слёз.

Но общение тет-а-тет получалось неплохо, а моим частым собеседником на детской площадке стал Илюша, с которым нас приводили туда почти в одно и то же время.

На тот момент мы общались уже целый месяц и повидали в жизни многое. Точнее, Илюша повидал. За время, проведённое вместе с ним, я видел, как он заехал сам себе по носу качелями, как его укусила собака и как он кинул стекло в костёр, не отбежав при этом на безопасное расстояние. Я же всегда оставался цел, потому что в наших передрягах был тем, кто стоит за спиной и неуверенно говорит: «А может, не надо?»

Илюшу на детскую площадку приводил отец, целью жизни которого было стремление уничтожить у сына инстинкт самосохранения. Он всегда очень радовался «успехам» сына. Когда Илюша подошёл к нему с разбитой от качелей переносицей, отец одобрительно похлопал его по плечу и сказал:

— У-у-у-у, мужи-ы-ы-ык!

Илюша радовался и продолжал размышлять над тем, какой бы ещё физической боли ему натерпеться, чтобы порадовать папу. Меня же Илья считал трусом.

— Ты всегда всего боишься, — говорил он мне с нотками презрения.

Как раз перед этим разговором он дразнил собаку, которая укусила его за колено, порвав штаны.

— Тебе нужно в больницу, — ответил я.

— Да мне не больно, — он даже выпрямился от гордости за себя, сказав эту фразу.

— Не в этом дело. Она может быть бешеной.

— И что?

— Ты можешь заболеть.

Илюша хмыкнул и ещё раз повторил, что я трус. Тогда я сбил шаг, отстал от него. Специально, чтобы подумать: сказать или не сказать?

Решил сказать:

— Слава говорит, что глупость и смелость — это разные вещи.

Илюша не понял этой фразы и ещё раз хмыкнул. Это было признаком того, что он не знает, что сказать.

— Почему ты называешь своего отца Славой? — спросил он.

— Он мне не отец. Он мой дядя.

— А где твой отец?

Тут можно было бы подумать, что я наверняка задавался этим вопросом и раньше. На самом деле он меня мало волновал. Когда обстоятельства так лихо складываются, отсутствие отца кажется мелочью на фоне всех остальных событий. И впервые я подумал о том, что у всех детей есть отец, а у меня не было, именно тогда — в пять лет, во время этого разговора.

— У меня нет отца, — просто ответил я.

— У всех есть отец, — в голосе Ильи чувствовалась готовность спорить.

— Не у всех. У меня же нет.

— Когда нет отца, значит, он бросил.

— В смысле?

— Отказался от тебя.

Эту информацию было слишком тяжело принять. Что я такого сделал, чтобы от меня отказываться? Я даже этого не помню.

Я решил, что, скорее всего, Илюша сам не понимает, о чём говорит Он ведь не очень умный. Он собак дразнит и качели раскачивает, стоя позади них.

Поэтому я сказал:

— От меня точно никто не отказывался, его просто сразу не было.

Илья прыснул:

— Так не бывает. Если сразу отца нет, то секса не получится.

— Чего не получится?

Тут, на самом интересном месте, нас и прервали. Грозная фигура Илюшиного папы нависла над нами, сообщая, что пора на бокс. Илья вскинул руки и радостно запрыгал.

— Его собака укусила, — сказал я, задрав голову и пытаясь посмотреть мужчине в лицо. — Надо врачу показать.

Папа Илюши окинул меня насмешливым взглядом и снисходительно покивал.

Сидя на скамейке у детской площадки, вытряхивая песок из сандалий и собираясь домой, я всё равно продолжал думать о судьбе Илюши. Рядом сидел Слава, складывая в мой рюкзак с Микки-Маусом игрушки, и слушал мой вдохновенный рассказ про собаку. Закончив, я спросил:

— Может, ты всё-таки скажешь им, что надо к врачу?

Слава улыбнулся и только сказал:

— Хочешь расскажу про естественный отбор?

Если кто-то забеспокоился об Илюше, то спешу сообщить, что он в порядке, вот только после удара качелями носовая перегородка у него так и осталась искривлённой.

А у меня так и остался осадок после того разговора, а тревожные мысли об отце, который почему-то решил уйти от меня, поселились в моей голове. Смутно я начинал догадываться, что если бы у меня был отец, то после смерти мамы я остался бы с ним. Но его не оказалось рядом, и я, как говорила бабушка, «повис в воздухе».

По ночам мне начали сниться кошмары: в них я шёл по длинному коридору, но он никогда не заканчивался, и чем дольше я шёл, тем страшнее мне становилось, хотя ничего больше не происходило. Когда это случилось первый раз, я больше не смог заснуть и решил попроситься лечь со Славой.