Дни нашей жизни

Я тоже подошёл, но мне было не пробраться — слишком маленький. Я ходил кругами, пытаясь протиснуться то через одни ноги, то через другие, но никто меня не пропускал.

Лишь в один момент, когда пара человек вышли из толпы и люди встали посвободнее, я смог разглядеть эту несчастную женщину, лежащую на асфальте, и Льва, сидящего рядом с ней.

Тогда я подумал: «Она умерла».

Как мама.

Как парень из фильма про любовь.

И заплакал.

Так сильно заплакал, что привлек внимание сердобольных женщин.

— Мальчик, ты с кем? — спросила меня тётенька с очень красными губами.

Я плакал и не отвечал.

— Ты один здесь? — спрашивала она, наклонившись так близко, что я чувствовал запах духов — таких же, как у моей бабушки.

— Не-е-е-ет! — проныл я сквозь слёзы.

— А с кем?

— С п-а-а-а-пой!

— А где твой папа?

— Та-а-а-ам, — и я показал пальцем в сторону Льва.

Женщина сжала мою руку и потащила через толпу. Передо мной замелькали ноги-ноги-ноги.

— Пропустите мальчика к папе! — голосила она, призывая людей расступиться.

И вот я оказался в первом ряду и стал наблюдать за странными манипуляциями Льва над женщиной. Он несколько раз спрашивал её имя и просил не закрывать глаза. Я плохо помню, что происходило, потому что сидел на карточках, ныл и заглушал для себя весь окружающий мир.

Я старался никуда не смотреть, уткнувшись в колени, и вернулся в реальность, только когда почувствовал, что меня подняли в воздух. Обнаружил себя на руках у Льва.

— Всё хорошо, — неожиданно ласково говорил он мне. — С тётей всё хорошо. Пойдём посмотрим.

Он подошёл к носилкам, на которых женщину загружали в машину Она была в сознании и, кажется, даже слегка улыбнулась мне.

Санитары захлопнули двери, отделяя нас от неё.

— Мужчина, а вы что, не поедете? — спросила у Льва та женщина, которая протащила меня через толпу

— Зачем? — не понял он.

— Это же ваша жена!

— Это не моя жена! — ответил он таким тоном, будто нет ничего хуже, чем быть мужем такой женщины. Понимаю, я бы тоже не хотел жену, которая прыгает под автобусы.

— А чего вы тогда с ней сидели?

— Я просто врач.

Какое-то время мы возвращались домой молча. А потом у меня посыпались вопросы:

— Ты её спас?

— Просто убедился, что она не пострадала слишком сильно.

— Врач — это как спасатель? Ты можешь спасать людей? Ты можешь сделать так, чтобы люди не умирали? А как стать врачом? Я тоже хочу спасать! Если кому-то станет плохо, я тогда смогу ему помочь? А ты от чего угодно можешь спасти?

Я бежал рядом с ним вприпрыжку, перевозбуждённый от случившегося. Тогда я и посмотрел на Льва по-другому. Он же… Он же… Как Супермен!

Дома, прямо с порога, я накинулся на Славу со своими впечатлениями, тараторя что-то бессвязное:

— Представляешь! Мы шли! А там автобус! И тётенька пошла! Хотя был красный! Я тоже чуть не пошёл! Но я не пошёл! А потом всё завизжало! И бах! Она упала! А папа!..

От неожиданности я оборвал сам себя и молча уставился на Славу Он слышал, что я сказал? И почему я это сказал?

Слава помог мне. Невозмутимым тоном он спросил:

— Ну? Что сделал папа?

— Он спас её… — только и ответил я.

ПЕРВЫЕ УРОКИ ОСТОРОЖНОСТИ

То, что первым прозвище «папа» получил Лев, было неожиданностью для всех, включая меня самого. Впрочем, он действительно больше похож на папу, чем Слава. Старше, серьёзнее, носит костюмы, придумывает режим дня, контролирует поедание сладкого и ведёт себя просто невыносимо.

Слава же, которого я обожал просто по умолчанию и которому не пришлось бороться за мою любовь, столкнулся с другой проблемой: очень сложно отделаться от роли «старшего брата». Между нами было шестнадцать лет разницы и воспоминания о том, как он разрешал мне всё-всё-всё в отсутствие мамы. В двадцать один год ему было тяжело резко встать в серьёзную позицию и сменить роль брата на роль отца, а мне — начать воспринимать его по-другому.

Мы часто играли в сообщников: когда я утягивал лишнюю конфету из буфета, а он наблюдал за этим действием испытывающим взглядом, я просил:

— Давай только папе не рассказывать?

Он соглашался:

— Давай.

Но однажды, сначала вступив со мной в сговор, вдруг резко отказался от него:

— Нет, давай всё-таки расскажем.

Тогда я обиделся на него, но сейчас думаю, что это был не столько отказ от моей просьбы, сколько отказ от позиции «брата». Так он сделал первый шаг в сторону роли отца.

Но шагов впереди было ещё много. Даже когда первый год нашей жизни втроём подходил к концу, я всё ещё называл Льва папой, а Славу Славой. И хотя мы понемногу становились похожи на настоящую семью, чувство, что что-то не так, не покидало меня.

И не только меня. Казалось, мы все жили с этим ощущением, делая вид, что всё в порядке.

Но в первый раз реальная жизнь постучалась к нам на мой шестой день рождения. Она пришла в гости в облике бабушки.

Льва в тот день дома не было — он дежурил на работе. Пока в своей комнате я копался с новыми игрушками, бабушка вполголоса разговаривала со Славой в зале.

— Сколько вы ещё собираетесь жить вместе? — говорила она. — Вы же взрослые люди, а не студенты…

— Да хватит об этом, — устало прерывал её Слава.