До февраля

Двери щелкнули. Мусор накатил на голову шапку, вылез, тут же чихнул, нагнулся и сказал Паше:

– На выход.

Паша молча вцепился в рукоятку двери. Они просто пугают, билось в голове сквозь такой же индевелый, как за окном, бурьян ужаса. Но проверять Паша не собирался.

– Не усложняй, а, – сказал мусор с досадой. – Больнее будет.

От него веяло морозом жутким и сладким – то ли на фоне пережаренной духоты салона, то ли в лесопосадке было гораздо холоднее, чем на улицах.

Паша быстро пристегнулся трясущимися руками и вцепился в дверь крепче. Крупный вышел из машины так, что она качнулась. Паша не успел опомниться, а крупный уже распахнул дверь, в которую Паша вцепился, и дернул его за шиворот. Ремень безопасности ударил в рёбра. Паша охнул. Крупный ругнулся, сунулся в салон, придавив Пашу так, что дыхание вон, щелкнул ремнем – и одним движением извлек и себя, и Пашу на мороз.

Паша не устоял на ногах, упав коленями в неглубокий и рыхлый, по ступицу колеса, снег – похоже, этот тупик время от времени чистили или хотя бы развозили по нему снег машинами. Додумать эту мысль Паша не успел: крупный, схватив его за шиворот, протащил, как щенка, до ледяного бурьяна и почти без натуги воткнул в настоящий сугроб.

Крупный не спеша закурил, а подошедший мусор, наблюдая за попытками Паши хотя бы выпрямиться в снегу, который лезет за ворот и стаскивает шапку, сочувственно прокомментировал:

– Ведь я ж предупреждал-л.

Хотелось закричать «Что ж вы делаете, твари!», но Паша знал, что каждое сказанное слово будет не просто обращено против него, но станет крючком, за который менты тут же зацепятся – и уже не отпрыгнут, пока не получат от Паши всего, что хотят. А потом сделают с ним всё, что хотят.

Сделать они, конечно, и сейчас могут, и уже делают, но явно не всё, что хотят. Потому что Паша не дает им того, что они хотят. Значит, и не должен давать.

Боялся Паша дико, но это ничего не меняло.

Он с трудом выпрямился в сугробе, доходившем почти до пояса, и сунул руки в карманы куртки.

– Телефон давай, – сказал мусор.

Паша чуть сгорбился, пытаясь не касаться коленями снега: щиколотки и бёдра уже жгло холодом – значит, джинсы промокли.

Крупный, легко дотянувшись, толчком свалил его на спину и, пока Паша барахтался, выдернул телефон из кармана его джинсов.

– Пальчик сразу бери, – посоветовал мусор.

Крупный, ругнувшись, сунул телефон ему. Мусор ругнулся тоже.

Вот именно, со злобным торжеством подумал Паша, с трудом поднимаясь в прежнее сгорбленное положение: мороз как будто усиливался, теперь еще и руки жгло. Вот на такой случай я и брал телефон без сканера отпечатка, Face-ID и прочих приблуд, дающих доступ без активного желания хозяина.

– Когда там у него день рождения? – спросил мусор.

– Четырнадцатого августа девяносто шестого, – сказал крупный, сверившись со своим телефоном. – Бля, он новую хрень запостил, про Руслана.

– Отсроченный пост, по будильнику, – кивнув, пояснил мусор, не переставая возиться с телефоном Паши. – У него может уже сто отсроченных публикаций висеть, готовых уже, и выстреливать по часам, хоть каждый день, хоть через двадцать лет. Сука, не подходит, две попытки – и заблокируется. Слышь, Шевяков, последний раз предлагаю.

А первый-то вы когда предлагали, подумал Паша, похоже, так явственно, что мусор слегка смутился – и, пожав плечами, сказал:

– Короче, расклад такой. Или ты говоришь пароль – ну или сам удаляешь канал и обязуешься больше его не создавать. Или остаешься здесь, а мы с телефоном едем к специально обученным людям, и они сами всё сделают.

Паша усмехнулся и тут же затрясся от холода.

Мусор сказал задумчиво:

– Радуется. Ты сильно не радуйся, мы же не прямо здесь тебя оставим, смысл-то. Чуть подальше сторожка есть, там вечно бомжей находят. Полуголых, без обуви, по пьяни залезли и крякнули. Ну, завтра еще одного найдут.

Он вынул из-за пазухи плоскую бутылку и встряхнул.

Паша посмотрел на него, потом на крупного. Оба улыбались.

– Фашисты, да? – спросил мусор. – Ну давай-давай, скажи, что фашисты, гестаповцы, младенцев пытаем. Хочешь же, вижу. О, вам письмо.

Он посмотрел на телефон, хмыкнул и спросил:

– Это что за игры?

Быстро показал крупному, потом вытянул руку к Паше. Экран блокировки перекрыло сообщение Ани: «Он пошел убивать».

– Кто пошел, куда? – спросил мусор. – Быстро отвечать!

На экране возникло новое сообщение: «Тебя или Юлю. Срочно от…»

– Бля, – сказа Паша отчаянно. – Змей сейчас Юлю убьет.

– Кого? – спросил мусор, переглянувшись с крупным.

– Юлю Зарипову, у нас работает, Тобольков ее знает. Позвоните ему, быстро!

– Телеграм удали, – сказал мусор, протягивая телефон.

– Вы с ним реально заодно, что ли? – отчаянно крикнул Паша. – Смотрите, он убивать пошел! Вам что важнее: чтобы не убивали или чтобы не рассказывали?

Он подышал сквозь дрожь, которая трясла его, срывая голос, оглядел обоих и спросил, не веря:

– Что, правда?

Менты переглянулись.

– Что – правда? – уточнил крупный, явно сдержавшись. – Что лепишь-то?

– Бля, – сказал мусор, глядя в Пашин телефон. – «Он мне написал», пишет. Позвони ей нормально.

Он протянул телефон Паше.