Добро пожаловать в Цирк

А уходила она за выпивкой. Вернее, за текилой. Не знаю, где она её раздобыла, но не скажу, что была огорчена. Скорее наоборот. Итого получилось, что этот спокойный вечер мы решили провести в пьянстве. Но уже как леди, поскольку трейлер был чист, а у нас была закуска. Устроились мы на нейтральной территории, применив гримёрные столики как обеденные, а стульчики, как кресла. Очень удобно, кстати, ведь наши столы стояли практически рядом.

Видимо Гадюка решила совсем уж со мной подружиться, раз притащила бутылку мира. Конечно, потом была ещё одна, но не суть. А вообще, вечер получился весёлым. Я отродясь так (если не считать шабаш мадам Люсиль) не отдыхала. Но тут была такая девчачья посиделка. Мирная, ленивая, приятная. Делать ничего не надо было, а просто болтать. И впервые в жизни это можно делать без оглядки на слова, ведь со мной находилась рядом такая же эрра. Подозреваю, что Сваровски относилась к этому так же. Не скажу, что у неё было много подруг, всё больше подлизы с мягким характером, а тут она могла себе позволить расслабиться.

Преимущественно мы говорили о своём прошлом. Вернее, Гадюка говорила, а я всё больше отмалчивалась, не имея привычки про себя рассказывать. Я так поняла, что девушке нужно было выговориться. И хоть у меня тоже была жизнь не сахар, не скажу, что Сваровски повезло больше. Она, конечно, не скиталась, но у подобных нам всегда будет скелет в шкафу, который существенно портит жизнь.

Из её пьяненькой речи поняла, что самое большое разочарование в жизни ей принесла её же семья, больно ранив в сердце своим отношением. Более того, помимо страха, родные ей завидовали. У неё оказывается ещё была старшая сестра и брат, которым она в своей прошлой жизни всё пыталась доказать свою «нормальность», но ей, само собой, никак это не удавалось. Она всегда была чужой и нелюбимой, изгоем. Печальная история. Кристина даже всплакнула, а я занервничала, не зная, как себя вести. Не люблю слезы и не умею на них правильно реагировать.

– Ладно, проехали, – отмахнулась она, сбросив слезинку. – Расскажи лучше про себя.

Опять двадцать пять.

– Да я вроде бы уже рассказывала, – стушевалась я.

– Ну так ты ж в общих чертах…

– А тебе нужна баллада под музыку? – хохотнула я, звякнув кубиками льда в бокале.

– Правильно говорят, колючка ты.

– Рассказать, что про тебя говорят? – не осталась в долгу.

– Про себя я всё знаю, нет необходимости повторять, – гордо проговорила она. – Просто я думаю, что ты такая колючая именно из-за того, что жила на улице. Как ты там жила? Это же… тяжело?

– Ну… не рай на земле, – хохотнула я.

– Я вот даже не представляю, как можно так… это же страшно и… одиноко. Да просто опасно, в конце концов, – принялась размышлять собеседница, пригубив текилы.

– Только вот не надо меня жалеть, хорошо? – укорила я. – В этом я точно не нуждаюсь. Всё не так ужасно, как ты себе это представляешь. На улице нет дикой печали и мировой грусти. Просто… – я задумалась, что же «просто», а потом выпалила то, что первое пришло в голову: – Просто кушать иногда охота.

– Наверное, ты поэтому такая дрищёвая, – глубокомысленно изрекла Гадюка, но потом опять принялась за расспросы: – Вот это, кстати, для меня и есть самое непонятное. Что могло произойти в голове, чтобы в раз лишиться крова над головой и уйти в никуда? Неужели всё было так плохо? Ты же не могла не знать, что бездомных порой судьба так «поласкает», что врагу не пожелаешь. Это же полная неопределённость в будущем и неизвестность.

– Ну, тогда я на это смотрела немного иначе, – подумав, ответила я, силясь припомнить свои ощущение минувших лет. Странно, но я практически ничего не помнила, только в общих чертах. – Я без страха смотрела в будущее, и вовсе не ожидала того, с чем столкнусь. Поверь в то время я, наверное, сделала самый правильный выбор в жизни. Неизвестно, кем бы я стала (вернее, чем), если осталась там. Не знаю, может мне не повезло просто, но меня окружали озлобленные люди, готовые глумиться, высмеивать и иногда даже издеваться, просто потому, что ты не поступаешь так же как они, не тусуешься с ними и не разделяешь взгляды. Это место всегда было для меня чуждым, а потому, как только у меня в руках оказалась красная книженция с гербом, больше меня ничего не держало. Зато я повидала мир и поняла, что он куда больше того захудалого городка, где мне пришлось расти, и намного разнообразнее в плане людей. Скажем, для меня было откровением, что совершенно незнакомые люди могут отнестись к тебе как к родной. Мир не без добрых людей, и как я для себя отметила, те люди, что потеряли не только семью, а вообще все – именно они понимают, что значит беда. Но как ни странно, они же, как никто другой умеют просто радоваться каждому новому дню. Не все конечно, но многие. Улица ведь не манна небесная и людей ломать умеет. По крайней мере, в интернате мои сверстники считали, что раз они сироты, то весь мир дерьмо, и все и всюду им должны. А это не правильно.