Добролёт

Иннокентий. Куда нам до просвещенной Европы! Такие разрешения на брак у маменьки с папенькой не спрашивают. Бывает, оказывается и такая миссия – разорить. Надо же такое придумать. Тут своего не пошлешь, а эта заморская дива тащится. И чем далее, тем для нее выгоднее.

Невельской. Иркутск – совсем как столица. Жена губернатора – француженка. Гости из Парижа.

Самарский. И даже из Америк.

Невельской. Такая точно разорит. И не только Жана.

(Офицеры прощаются с Иннокентием и выходят. Следом за ними, провожая гостей, выходят Елизавета Ивановна, печник с посольством Тырынтына. Иннокентий вновь подходит к стене, где висят часы. Снимает рабочий фартук и начинает собирать инструмент.

В дверях появляется правитель Американской компании Лажкин. Увидев Иннокентия, радостно разводит руками.)

Лажкин(крестясь). Слава богу, застал! Весь город перевернул. (Обращается к Яшке-тунгусу.)

Вот что, любезный, изволь доложить владыке, что к нему Правитель Американской конторы Николай Францевич Лажкин.

Яшка-тунгус. Ваше благородие, владыко занят.

Лажкин. Твое дело – доложить!

Яшка-тунгус. Яшку обижать не надо.

Иннокентий(обернувшись). Чего там расшумелись?

Яшка-тунгус. Владыко! К вам управитель конторы мериканский тойен Лажка.

Иннокентий(помолчав). Рад видеть вас, Николай Францевич.

(Лажкин многозначительно кивает Яшке и с отработанным достоинством проносит свое тело мимо келейника. Вынув изо рта трубку, Лажкин припадает к руке владыки. Иннокентий крестит его и указывает рукой на диван.)

Иннокентий. Николай Францевич, присаживайтесь. (Громко.) Яша! Принеси чаю.

Яшка-тунгус. Может, огненной воды?

Лажкин. Премного благодарен. Я на посту.

Иннокентий. Как вы сказали?

Лажкин. Пошутил, владыко, пошутил. Вот только от табака не могу отказаться. Кивает в сторону Яшки-тунгуса. Чего вы, владыко, его держите? Он ведь по-русски два слова едва вяжет.

Иннокентий. Чем обязан?

Лажкин. Владыко. Я только что из Санкт-Петербурга. И прямо к вам. Насилу отыскал. Но есть несколько вопросов, которые не терпят отлагательств.

Иннокентий.

Благодарю за столь высокую честь.

Лажкин. Меня привела к вам тревога и боль за наши с вами дела. (Лажкин замолкает.)

Иннокентий. Я вас слушаю.

Лажкин. Вы сами знаете, каково с начавшейся войною положение в наших американских колониях.

Иннокентий. Да, дела хуже некуда. Мне тут письмо с Камчатки передали. Исправник пишет, что у губернатора Завойко произошло умоповреждение. Когда ему говорят резонно, он удерживал свой хохляцкий характер, а теперь не хочет слушать никаких резонов и дал полный ход своему упрямству.

Лажкин. Что исправник – лекарь? Судить и рядить не его дело. Для защиты Камчатки от англичан Завойко просит прислать туда десять тысяч солдат.

Иннокентий(с улыбкой). То-то наши купцы руки потирают. Считают, сколько спирта туда надо завезти.

Лажкин.

С началом Восточной войны связь с колониями почти прервалась. Вы, должно быть, и сами знаете, что корабли останавливают, уводят в полон. Торговли никакой. Промысел почти прекратился. Мы не можем завести в Америку зерно. Цены взлетели. Вот и приходится везти водку. Для русского человека она все равно что лекарство.

Иннокентий. Ранее в моем родном селе Анга вина за целый год выходило не более бочки. Но ныне там кабак. Посетителей в нем всегда довольно.

Лажкин. Что поделаешь, пили и будут пить. Особенно сейчас, когда война.

Иннокентий. Сколько крепких людей на Руси хмельная река смыла?

Лажкин. Владыко, надо трезво смотреть на то, что сложилось веками. Слава Руси, ее питие.

Иннокентий. От пития и происходит умоповреждение, Николай Францевич. Ты скажи, удалось ли договориться с иркутскими купцами?

Лажкин. Это вы на поставку зерна?

Иннокентий. Да.

Лажкин. У меня твердый договор с Катышевцевым. У него зерно есть. С остальными сложнее.

Иннокентий. Спасибо за ваши хлопоты.

Лажкин. Дело это не частное, государственное. Одного не могу понять. В такое грозное для империи время губернатор наш Муравьев затеял сплавляться по Амуру. Сто шестьдесят лет назад мы там уже были. На том месте, где был Албазин, все травой поросло.