Добролёт

Мария(вновь со слезой в голосе). Батюшка! Упала я дальше некуда.

Иннокентий. Встань! И сказывай толком.

Мария. На улице Данила встретил отца Тихона.

Иннокентий. Это какой еще Данила?

Мария. Священник. Тот, которого вывели за штат. Они, оказывается, знакомы с Тихоном, учились вместе в семинарии. Тихон сказал, что был у вас. Все рассказал. Так вот, я, мы согласны поехать в Америку вместо него.

Иннокентий. Позвольте поинтересоваться, куда?

Мария. В Америку. Здесь нам невозможно. Нам хоть в Америку, а мне хоть в петлю.

Иннокентий. А как же ваш муж Жан?

Мария. Я все придумала. Я не француженка.

Иннокентий. Кто же ты?

Мария. Я приблудная овца, блудница, падшая женщина.

Иннокентий. Встань, дочь моя. Монеты убери, спрячь, прошу тебя! Не важно как, но ты их заработала. И дающий и берущий суть одна. Это всегда испытание и соблазн.

Мария. Я их здесь оставлю, батюшка, они жгут мне руки.

Иннокентий. Если невмоготу, то пойди в церковь, помолись и поставь за всех нас свечу.

Мария. Батюшка. До конца дней своих я буду ставить за вас свечу.

Иннокентий. А вот этого делать не следует. Это хорошо, что пробудилась и пришла. Но не зарекайся.

Мария. Батюшка! Тяжкий грех на мне! Родилась я в Вильно, в хорошей семье. Наш гувернер хорошо знал европейские языки. Мы бывали и в Париже. Но вскоре родители мои умерли. Когда подросла, меня отдали за нелюбимого. И полетела я с горы по наклонной, потом опустилась совсем. Придумала эту историю с француженкой. Мне поверили. И стала я гастролершей. И поехала с этой историей по России. Так безбедно добралась до Иркутска. Но иногда, оставшись наедине, молила Бога, чтобы это скорее закончилось. Но не хватало сил. Молилась, но избавление не приходило. Каялась и грешила. И все равно на душе было тяжко и гадко. Как-то зашла в Харлампьевскую. Службу там нес отец Данила. Я ему на исповеди поведала о всех своих грехах. (Мария замолчала.)

Иннокентий. И что же?

Мария. Батюшка! Дальше мы стали падать вместе. А сегодня он от отца Тихона узнал, что есть место, где нужен священник. Батюшка! Дай нам возможность искупить грехи наши тяжкие. Я хочу поехать с ним. Будем, если позволит Господь, вместе просить Господа нашего о спасении.

Яшка-тунгус. Владыко! Там нас ждет Свербеев.

Лажкин. Милочка, вы со своей исповедью не вовремя. Владыко должен ехать.

Иннокентий. Яша, ты выйди и скажи порученцу, что я плохо себя чувствую и не смогу поехать к его превосходительству.

(Лажкин, изумленный, смотрит на Иннокентия, затем, покачивая головой, идет к двери. Его провожает Яшка-тунгус.)

Лажкин. И он еще меня спрашивает, зачем я пришел? А чего эта мадам приперлась!

Яшка-тунгус. Она, уважаемый, пришла. Припираются другие.

Лажкин. Но, но, полегче на поворотах!

Яшка-тунгус(с достоинством). Я, уважаемый, раньше хорошим охотником был. Белку в глаз бил.

Лажкин. А я таких, как ты, как щенков, топил.

Яшка-тунгус. Полегче на поворотах, барин! (Выходят.)

Мария(Иннокентию). Батюшка, у меня не раз мелькала мысль постричься и уйти в монастырь.

Иннокентий. Так прямо и в монастырь? А может, лучше в театр?

Мария. Я понимаю. Вокруг столько соблазнов. А когда я начинаю заглядывать в себя, то мне становится страшно.

Иннокентий.

Не все, кто ходит на исповедь, исправляются. Но ходить надо. Чтобы разобраться в себе самой и найти путь к Богу.

Мария. Я очень хочу найти. Поверьте мне!

Иннокентий. Господи, вразуми нас, грешных!

Елизавета Ивановна(выходя из кухни). Ты это мне, батюшка?

Иннокентий. Себе, себе, голубушка! Елизавета Ивановна, ставь самовар. Будем чаевничать. Яша, запри дверь, что-то холодом нанесло.

Елизавета Ивановна. И вы, батюшка, не поедете к губернатору?

Иннокентий. Представь себе (улыбается). Там такого чая, как у тебя, не подадут. И в монастыре тоже.

Картина пятая