Добронега

— Вот, посудите, люди добрые, — сказал Грыжа. — Вот я стою, никого не трогаю, а он намеренно мне на ногу наступает. Идет, не смотрит. Мол ежели он ремесленник, а я морковник, то наплевать ему. А морковники не хуже ремесленников!

— Это как сказать, — заметил кто-то. — Разные бывают морковники. И разные ремесленники. Я вот знал одного ремесленника, так он такая сволочь был, хоть плачь.

— А я морковников знал целых три, — заметил кто-то еще. — И тоже аспиды, каких поискать.

Заспорили об этом. Какая-то баба сказала, что все они хороши, и ремесленники, и морковники, походят, поедят, попьют, перины подавят, да потом и бросят. Тут же подключились еще несколько баб, со сходным мнением. Замужние самодовольно улыбались, мол, многое и от самих баб зависит, не каждую бабу бросить легко. Бабе требуется умной быть и предусмотрительной, чтобы все предусматривать умом своим. Иная баба ни мордой, ни арселем не вышла, а своего не упустит. Ремесленник с разбитым ликом повлекся прочь. Грыжа махнул рукой и пошел было к крогу, но тут вдруг обнаружил, что кошелек у него все-таки схвитили, очевидно в тот момент, когда он бил ремесленника. Он совсем расстроился. Вот же, подумал он, ворье одно, вор на воре, хорла. Что же делать, там же было немало монет, теперь придется одалживать у межей, а они из-за частых перемен в детинце подняли ставки. Вот житье ведь, хорла.

Мимо шел вороватого вида малый лет десяти, таща на веревке деревянную лошадь на колесах, на которой восседала тощая пигалица того же возраста.

— Это ты у меня кошелек украл? — спросил Грыжа зло. — А?

— Ничего я не крал, — ответил малый. — Воровать нехорошо. Я не ворую.

— Да, как же, поверил я тебе. А ну выверни карманы, посмотрим, крал ты или не крал. Стой! Ты куда!

Грыжа поймал малого за ухо. Малый завизжал.

— Выворачивай карманы, тебе говорят.

Малый, скуля, вывернул карманы. Пигалица смотрела на сцену равнодушно, сидя на деревянной лошади. В карманах малого оказалось немало различных грунок — камешки разных размеров, пряник, гвоздь, и прочее из той же категории, и одна серебренная монетка.

— Вот, видишь, а говоришь не крал, — упрекнул его Грыжа.

— Ничего я не крал, — закричал малый. — Это мне дали монетку. Это моя монетка.

— Украл, украл, — Грыжа покачал головой и сунул монетку в карман.

— Отдай назад! Не твое! Мы на нее пряников…

— А ну пошел отсюда! — рыкнул на него Грыжа. — Пошел, говорят тебе!

Справа по ходу появились пятеро варангов, вышагивающих обходным путем, очевидно на Горку. Малый, пигалица и Грыжа одновременно поглядели на них и на всякий случай разошлись в разные стороны.

По пути домой Грыжа проходил мимо Михайловского Храма и подумал — не зайти ли? И зашел. В Храме было пусто. Грыжа направился прямо к дьякону, возящемуся у алтаря.

— Здравствуй, милый человек, — сказал он священнослужителю.

Дьякон обернулся.

— День добрый.

— А хотелось бы мне спросить у тебя, милый человек. Вот вы, хитрые греки, учите нас, что воровать нехорошо.

— Я не грек, — хмурясь, сообщил дьякон.

— Ты не ври, дружок, — в свою очередь хмурясь, сказал Грыжа. — Я к тебе с открытой душою вперся, а ты сразу врать начинаешь. Так вот, слушай. Вот вы нас учите, что воровать плохо, нельзя. А люди все воруют. Может, плохо учите? Вот у меня кошелек сегодня украли. Так вот, раз вы, греки, все то время, что я на свете живу, учите народ, что воровать нельзя, а он все ворует, так может, чтобы вы лучше учили, вам надобно каждую кражу возмещать? Вот у меня в кошельке было монет на полгривны. Вот подай мне эти полгривны теперь.

— Шел бы ты, добрый человек, домой, — сказал дьякон неприязненно. — У нас тут дел очень много, главный к князю собирается.

— Ага, вот давай его сюда, главного, я с ним поговорю.

— Главный по-славянски не понимает.

— Ага, как деньги с нас брать, так ничего, а как заплатить причитающееся, так по-славянски не понимает. Вы, греки хитроарсельные, разжирели на наших-то трудах да хлебах. Нет, пусть идет сюда, я уж ему объясню как-нибудь.

— Ты, дядя, когда последний раз деньги церкви давал?

— Вчера давал, — не моргнув глазом сказал Грыжа.

— Вчера церковь закрыта была. Крышу мы чинили.

— Я другой церкви давал.

— Иди домой, добрый человек.

— Домой мне, значит. Ах вы, кровопийцы. Ах вы аспиды.

— Я ведь, добрый человек, охрану позову.

— Зови. Какая охрана, охрана вся в детинце.

— Владыка! — крикнул дьякон. — Владыка!

Владыка на зов не вышел. Вышел Александр.

— Что кричишь, дьякон? — спросил он.

— Вот, Александр, пока ты там с отцом… вот.

— Что тебе надобно, добрый молодец?

— А вот, — возмущенно сказал Грыжа, — деньги мне положены, две гривны, а не отдают.

— За что же?

— Задолженность.

Александр глянул на дьякона, и дьякон отрицательно покачал головой.

— Ага, — сообразил Александр. — А за что задолжали они тебе?

— За крышу. Я вчера им крышу чинил.

Александр снова посмотрел на дьякона. Дьякон развел руками и закатил глаза. Тогда Александр взял Морковника Грыжу за локоть и поволок к выходу.

— Ай! — закричал Грыжа.

— Не кричи, — велел Александр.