Добывайки на реке

И Арриэтта продолжала рассказывать. Объясняла, придумывала, жила вместе с мальчиком в ином, сказочном, мире. Погрузившись в эту жизнь, она забыла, в каком они сейчас бедственном положении, забыла о тревогах родителей и страхах дяди, забыла о пыльных мрачных комнатах между стенами, об опасностях, таящихся в лесах вокруг их дома, забыла даже, что уже давно ничего не ела.

Глава седьмая

Прошло уже два дня после совещания, и в комнате Арриэтты они собирали вещи в дорогу.

На полу лежала целая куча: что-то они отбрасывали в сторону, что-то откладывали, чтобы взять с собой. Они могли взять лишь то – и тут Под был непреклонен, – что Люпи называла «ручная кладь». Она дала им рукав брезентового плаща, и они аккуратно разрезали его на квадраты.

– Но куда мы пойдём? – спросила Хомили в двадцатый раз.

– Я думал, – сказал Под, – сперва попробуем пойти в пещеру на склоне.

– Вряд ли мне там очень понравится, – возразила Хомили, – особенно без ботинка.

– Но надо же нам где-то жить. И потом, скоро весна, станет тепло.

Хомили обернулась и взглянула на мужа.

– А ты знаешь дорогу?

– Нет, – сказал Под, продолжая сматывать в клубок просмолённую нитку. – Но это можно выяснить.

– Какая сегодня погода?

– Я попросил Арриэтту узнать.

Понимая, что другого выхода нет, они, хотя и не без страха, отправили Арриэтту вниз поговорить с молодым Томом.

– Попроси его оставить нам какую-нибудь лазейку, – подсказал дочери Под, – пусть самую крошечную, лишь бы выйти из дома. Если понадобится, мы распакуем вещи и протащим по одной. В самом крайнем случае я согласен даже на окно первого этажа, если снаружи будет на что прыгнуть. Но скорее всего они крепко-накрепко запрут окна и закроют ставни. И скажи, чтобы он отодвинул дровяной ларь от стены. Нам самим не справиться, даже если он будет пустой. В хорошеньком мы окажемся положении, да и семейство Хендрири тоже, если мальчишка укатит в Лейтон-Баззард и оставит нас взаперти. Скажи ему, что мы направляемся на это поле, Паркинс-Бек, но ни словечка о пещере на склоне… Пусть он напомнит, как туда пройти и не сбиться с пути… Последнее время здесь, в доме, довольно прохладно, а ведь уже март, так что спроси, не выпал ли снег. Если выпал, мы пропали: придётся ждать…

«Но разве мы можем ждать?» – спрашивал себя Под, повесив наконец моток просмолённых ниток на гвоздь в дранке и задумчиво взяв в руки шляпную булавку. Верно, в приступе великодушия Хендрири сказал: «Мы попали в беду все вместе… что наше – то ваше», – но потом, обсуждая с Хомили их решение уйти, Люпи заметила: «Не считай меня жестокой, но в такие времена каждый думает о своих. На моём месте ты сказала бы то же самое». Она, не скупясь, давала им разные вещи (Под прежде всего подумал о рукаве плаща): подарила Хомили напёрсток с колечком из рождественского пудинга, и та надела его на шею, – но полки в кладовой вдруг оказались пусты, все припасы были куда-то перепрятаны. Люпи выдала им пятнадцать сухих горошин, которых «надо надеяться, хватит». Они вымачивали их у себя наверху в мыльнице, а затем Хомили брала по три горошины вниз и варила на плите.

«Хватит, но на сколько? – спрашивал себя Под, счищая пятнышко ржавчины со шляпной булавки. – Как новенькая!» Попробовав пальцем остриё: чистая сталь, и длинная, длиннее, чем он сам, – он всё-таки решил, что придётся им уходить, как только путь будет свободен, и не важно, выпал снег или нет…

– Кто-то идёт! – воскликнула Хомили. – Должно быть, Арриэтта.

Они подошли к люку и помогли дочери взобраться на пол. От их внимания не укрылось, что глаза девочки сияют, а щёки горят огнём. В одной руке она держала длинный стальной гвоздь, а в другой – ломтик сыра.

– Это нам на сейчас, – еле переводя дух, сказала Арриэтта, – там, внизу, ещё целая куча всякой всячины. Том засунул всё через дыру за дровяным ларем. Ломоть чёрствого хлеба, сыр, шесть печёных каштанов и яйцо.

– Неужто куриное яйцо? – удивился Под.

– Да.

– О боже! – воскликнула Хомили. – Как нам закатить его сюда, наверх?

– И как сварить? – добавил Под.

Хомили тряхнула головой.

– Я сварю его вместе с горохом там, у Люпи. Это наше яйцо, никто и словечка не скажет.

– Оно уже сварено, – успокоила их Арриэтта, – вкрутую.

– Слава богу! – воскликнул Под. – Я возьму с собой вниз лезвие – мы можем занести его сюда по кусочкам. Так что ты узнала?

– Погода вовсе не плохая. Том говорит, когда выходит солнце, совсем тепло и пахнет весной.

– Ты мне прежде всего скажи, – прервал её Под, – как нам выбраться из дома?

– С этим тоже всё в порядке. В самом низу входной двери есть дыра, там, где дверь толкали ногами, – Том всегда так делает, когда у него полны руки сучьев, – её заколотили дощечкой, чтобы в дом не забрались полевые мыши, двумя гвоздями – по гвоздю с каждой стороны. Вот один. – Она подняла руку и показала гвоздь. – Все, что нам надо сделать, говорит Том, повернуть дощечку вверх на втором гвозде да закрепить чем-нибудь, и путь открыт – мы все сможем выйти наружу. А когда мы уйдём, дядя Хендрири и братцы снова её прибьют… если захотят.