Дочь часовщика

— Я рада, что узнала вас лучше, ваша милость, — ответила я не менее серьезно и попыталась мягко освободить руку. Полковник нехотя отпустил ее, однако тут же шагнул ближе и легко потянул мою шаль, плотнее запахивая ее на моих плечах.

— Действительно, становится прохладно, — заметил он, отвернулся и пошел по тропинке, ведущей к дому.

Я замешкалась; тревога не унималась. Мне хотелось еще раз хорошенько оглядеться.

Полковник отошел далеко. Я обернулась, чтобы посмотреть на стену беседки, где сквозь мох проступали полустертые резные изображения. Протянула руку, чтобы очертить их контур, но тут произошло нечто странное. Хрустнула ветка, раздался оглушительный звук, похожий на треск, в лицо брызнула каменная крошка.

Я с изумлением уставилась на невесть откуда взявшуюся на стене выбоину — на уровне моих глаз, чуть правее.

— Что это такое? — я хотела коснуться сколотого места, но так и не коснулась.

Сильный удар свалил меня с ног. Я упала на колючую траву и отбила бок о корень; сверху рухнул полковник. Он смягчил падение, подставив руку, но тут же прижал меня к земле своим жестким телом.

— Что вы делаете! — только и успела воскликнуть я. Ладонь полковника крепко запечатала мой рот. Он дернул меня, подхватил, и мы скатились в неглубокую ложбину у обвалившегося фундамента. Все закружилось перед глазами: небо, ветки… трава хлестнула по лицу, в глаза попала земля. Я задыхалась и ничего не понимала.

В голове от падения стоял гул, но я услышала второй короткий треск — громкий, резкий, он ударил в уши, и я непроизвольно дернулась. Потом наступила тишина, которую нарушало лишь тиканье из груди полковника. Его механическое сердце билось по-прежнему мерно, но чуть быстрее и теперь на четыре такта: динь-ток-клац-ток. Мужское дыхание обжигало мою шею, а носом я уткнулась прямо в его щеку. Оказалось, что его бакенбарды были не колючие, но довольно жесткие. Мне стало щекотно.

Не понимая, что происходит, я дернулась, стараясь освободиться, но Морунген перехватил мою руку и прижал к земле.

— Тише! Не поняла? В нас стреляют! — сказал он грозным шепотом.

— Стреляют? — произнесла я растерянно, но жесткая ладонь опять легла на мой рот. Где-то далеко зашуршало, потом коротко ухнула сова.

— Да. Из пистолета, — он убрал руку. — Не двигайся, Майя!

Я изо всех сил старалась следовать его совету, но это было сложно. Корни и камни больно впивались в спину, тело полковника было ужасно тяжелым, паника сковала мышцы, я не могла дышать.

Теряя сознание от недостатка воздуха, я задергалась и попробовала изменить положение; полковник слегка сдвинулся и освободил меня.

В лесу не пели птицы, не шуршали травы. Однако тишина эта казалась тяжелой и угнетающей, как предчувствие беды.

Полковник повернул голову, прислушался, потом поднялся.

— Оставайся тут, — негромко сказал он. — Не высовывайся. Я быстро.

Бесшумной походкой он двинулся вглубь леса, от дерева к дереву, стараясь держаться так, чтобы быть постоянно в тени и в укрытии. Несмотря на потрясение, я отметила, как ловко и красиво он двигается. Он был в своей стихии и знал, что делать.

Я подтянула колени к груди, обхватила их руками, чтобы стать меньше и незаметнее, а спиной вжалась в корни. Голова шла кругом: было от чего прийти в замешательство.

В нас стреляли! Кто, зачем? Мы были на волосок от гибели!

Минуты текли, замешательство перешло в страх, страх в панику. Теперь я дышала коротко и прерывисто — ужасно громко, как мне казалось. Когда ожидание достигло крайнего напряжения, появился полковник. Он вынырнул, словно ниоткуда: я не слышала, как он подошел.

Он успокаивающе махнул рукой, потом приблизился к стене беседки, изучил след пули, поискал что-то глазами в траве, и лишь потом вернулся ко мне.

— Мерзавец сбежал, — полковник подал мне руку, чтобы помочь встать. — Опасность нам больше не грозит. Вы в порядке, Майя? Не ушиблись? Простите, иного выхода не было. Иначе вас могли продырявить.

— Кто это был? Зачем он в нас стрелял?

— Думаю, браконьер принял нас за дичь. Такое бывает на охоте. Кто-то из местных обалдуев. Я найду его и показательно накажу.

— Тогда вам следовало крикнуть, предупредить, что мы не дичь. И у наших браконьеров нет пистолетов, — тихо сказала я. — У некоторых местных есть старые, негодные штуцера или обрезы охотничьих ружей… их можно по пальцам перечесть, и я точно знаю, что охотиться они с ними сейчас не ходят. Браконьеры пользуются силками и ловушками.

— Раз вы такая догадливая, — сказал полковник без улыбки, — то уже знаете правильный ответ. Охотились не за дичью, а за мной. Следовало принять угрозы местных всерьез. Не думал, что они осмелятся на покушение так скоро и так близко к замку.

У меня упало сердце, когда я услышала его вывод.

— Теперь идем, — приказал полковник. — Вы впереди, я следом. Идем быстро. Если вдруг что-то случится, вы должны не мешкая бежать к дому. На меня не оглядывайтесь и не останавливайтесь, чтобы помочь. Бегите не прямо, а петляя, как заяц. Ясно?

Его слова мне совсем не понравились, и я почувствовала, как страх опять сдавил внутренности.