Дочь дыма и костей

– Ты тоже, – ответил Акива, и на этот раз довольной осталась Кэроу.

Она рассказала про учебу в художественном лицее, а он сообщил, что в его мире нет ничего подобного, всему учатся только на практике – идут в подмастерья. Она заметила, что Зузана, наверное, тоже подмастерье, ведь она из семьи мастеровых, и спросила, из какой семьи происходит он – может, воинов?

– В некотором смысле, – ответил он.

Его братья и сестры были воинами, как и отец – в свое время. Слово «отец» он произнес с надрывом, Кэроу почувствовала неприязнь, не стала продолжать расспросы и вновь принялась говорить об искусстве. Разговор, фильтруемый Кэроу, – а Зузана даже в самом хорошем настроении требовала высокой степени фильтрации – шел на удивление легко. «Слишком легко», – подумала Кэроу.

Почему ей так легко смеяться вместе с этим серафимом, почему не вспоминается охваченный огнем портал? И как бешено колотилось, а затем стихло сердечко в обугленном тельце Кишмиша? Ей приходилось постоянно напоминать себе об этом, сдерживать себя, но вся ее предусмотрительность и самоконтроль так и норовили улетучиться, когда она смотрела на Акиву.

Спустя некоторое время он заявил, кивнув в сторону Зузаны:

– Не такая она и буйная.

– Ты ее обезоружил. Так ты действуешь на людей.

– Я? Вчера по тебе этого нельзя было сказать.

– У меня были причины бороться, – ответила она. – Я не перестаю себе напоминать, что мы враги.

На его лицо словно набежала тень. Оно вновь стало холодным, и Акива убрал руки под стол, чтобы татуировки не попадались ей на глаза.

– Что ты ему сказала? – спросила Зузана.

– Напомнила, что мы враги.

– Хм. Кэроу, вы кто угодно, только не враги.

– Нет, враги.

И действительно, они были врагами, как бы сильно все ее существо не пыталось убедить ее в обратном.

– Чем ты тогда занимаешься? Чаевничаешь с ним и встречаешь рассветы?

– Вот именно. Чем я занимаюсь? Не знаю…

Отправиться в Марокко и найти Разгута, пролететь сквозь брешь в небе в… Эрец – вот что ей следовало делать. По телу змейкой пробежал озноб. Она была так увлечена идеей добыть гавриэли, что не думала о самом путешествии. А теперь, после рассказов Акивы о его мире – истерзанном войной, суровом, – ее охватил страх. Внезапно она поняла, что не хочет лететь.

Что она станет делать, когда доберется туда? Подлетит к решеткам неприступной крепости и вежливо спросит, дома ли Бримстоун?

– Кстати, о врагах, – сказала Зузана, – сегодня с утра по телевизору показывали Болвана.

– Рада за него, – отозвалась Кэроу, все еще занятая своими мыслями.

– Нет. Не радуйся. Ничего хорошего.

– Что такое? Что он сделал?

– Короче, пока ты любовалась рассветом со своим врагом, в новостях только о тебе и говорили. И больше всех старался некий актер: выделывался перед камерой и докладывал миру в подробностях, что он знает о тебе. Например, э-э-э, про шрамы от пуль. Выставил тебя подружкой гангстера…

– Подружкой? Я тебя умоляю… Если уж на то пошло, гангстер – я сама…

– Неважно, – перебила Зузана. – Мне жаль, но если раньше ты, синеволосая девушка, и могла каким-то образом оставаться в тени, выходка с полетом положила этому конец. Полиция, скорее всего, уже нагрянула к тебе домой…

– Как?!

– Ага. Вашу драку называют «нарушением общественного порядка», и говорят, что хотят провести беседу с… э-э-э… участниками.

Акива, заметив ее тревогу, спросил, о чем речь. Она быстро перевела. Взгляд его помрачнел. Он поднялся, подошел к двери и выглянул на улицу.

– Сюда они могут за тобой прийти?

По его фигуре, подобравшейся и напряженной, Кэроу поняла, что в его мире такая угроза была бы куда более серьезной.

– Ничего страшного, – уверила она. – Они просто зададут вопросы. Законов мы не нарушали.

Он не сдвинулся с места, и она заговорила с Зузаной по-чешски:

– Вроде нет законов, запрещающих летать.

– Есть. Закон притяжения. Суть в том, что вас ищут. – Она посмотрела на маячившую неподалеку официантку, которая явно подслушивала. – Верно я говорю?

Официантка залилась краской.

– Я никому не звонила, – затараторила она. – Здесь вы в безопасности. Принести еще чаю?

Зузана отмахнулась от нее и сказала Кэроу:

– Не сидеть же вам тут вечно, так?

– Так.

– Тогда каков план?

План. План. У нее был план, и он вот-вот должен осуществиться. Просто нужно встать и уйти. Оставить здешнюю жизнь, бросить лицей, квартиру, Зузану, Акиву… Нет. Акива не был частью ее жизни. Кэроу посмотрела на него, стоящего на страже у двери, готового ее защитить, и попыталась представить, как уйдет от него, и не будет больше ощущения этой его… уместности… правильности, ощущения солнечного света, притяжения. Все, что нужно сделать, – встать и уйти.

Мгновение прошло в тишине, но Кэроу не двинулась с места.

– План, – повторила она, прилагая невероятные усилия, чтобы примириться с этой мыслью. – План – исчезнуть.

Акива все еще стоял у двери, и, только когда он обернулся к ней, она поняла, что говорит на химерском.

– Исчезнуть? Куда?

– В Эрец, – сказала она, поднимаясь. – Я уже говорила. Я собираюсь найти свою семью.

На его лице отразилась тревога.

– Ты действительно знаешь способ добраться туда?

– Да.

– Как?