Дочь дыма и костей

Она тряхнула головой. Отметины – вот что она имела в виду. В то расколовшееся на две части мгновение ей кое-что открылось. Перед ней сидел реальный Акива, а затем внезапно она увидела невероятное: Акива улыбался. Не мрачной ухмылкой, а лучистой от изумления улыбкой, до того прекрасной, что защемило сердце. Из уголков глаз бежали веселые морщинки. Он абсолютно изменился. Если и без улыбки он был прекрасен, то с ней – просто восхитителен.

Но Кэроу могла поклясться, что он не улыбался.

И что у того Акивы, который существовал лишь мгновение, было меньше отметин, а на некоторых пальцах – совсем не было.

Ее ладонь все еще оставалась в его руке, лежащей в луже разлитого чая. Подошедшая официантка стояла в нерешительности. Кэроу высвободила руку, откинулась назад, и официантка принялась вытирать стол, бросая на них взгляды. Закончив, она робко произнесла:

– Мне просто интересно… как вы сделали это?

Кэроу недоуменно посмотрела на нее. Девушка была одного с ней возраста, щекастая и румяная.

– Вчера вечером, – пояснила она. – Вы летали.

Ах, это.

– Вы там были? – спросила Кэроу, удивленная странным совпадением.

– Если бы, – ответила девушка. – Я смотрела по телевизору. Сегодня все утро в новостях передают.

«Ничего себе», – подумала Кэроу. Рука потянулась к телефону, который весь последний час то пиликал, то отрывисто фыркал, и включила экран. Куча пропущенных звонков и сообщений, в основном от Зузаны и Каза. Черт!

– У вас были тросы? – спросила официантка. – Их вроде не обнаружили.

– Никаких тросов. – Кэроу одарила ее своей фирменной ухмылкой. – Мы взаправду летали.

Девушка улыбнулась в ответ, решив, что ее разыгрывают.

– Не хотите говорить, и не надо, – сказала она притворно сердитым тоном и оставила их в покое, не забыв, однако, принести Акиве еще чаю.

Он все еще сидел, откинувшись на спинку стула, и внимательно изучал ее глазами-молниями.

– Что? – спросила она, ощутив неловкость. – Почему ты так на меня смотришь?

Он провел пальцами сквозь густые, коротко стриженные волосы, на мгновение задержав ладонь на лбу, и смущенно ответил:

– Не могу не смотреть.

Кэроу ощутила прилив радости. Этим утром суровость исчезла с его лица. Губы слегка раскрылись, взгляд стал не таким подозрительным, да к тому же она увидела – или вообразила? – мелькнувшую улыбку. Нетрудно было представить, как он улыбается по-настоящему.

Возможно, для нее.

«О боже! Будь кошкой, – напомнила она себе. – Кошкой, которая не даст себя погладить и никогда – ни за что – не заурчит».

Она вкратце рассказала ему, что узнала от официантки, но не была уверена, понял ли он хоть что-нибудь. Имел ли он представление о телевидении, не говоря уже об Интернете. Или о телефонах, если уж на то пошло.

– Подожди минутку, – сказала она и набрала номер Зузаны, которая ответила после первого же гудка.

– Кэроу! – взорвался ее голос в трубке.

– Это я…

– О господи! С тобой все в порядке? Я видела тебя в новостях. И его тоже! Ну и дела, Кэроу! Ты хоть поняла, что умеешь летать?

– Да, знаю, знаю. Клево, правда?

– Это не клево! Это ужасно! Я думала, ты погибла.

Зузана была на грани истерики, и несколько минут Кэроу успокаивала ее, не отводя взгляда от Акивы и стараясь сохранять кошачью надменность.

– С тобой правда все в порядке? – спросила Зузана. – Он тебе часом нож к горлу не приставил?

Кэроу быстро пересказала Зузане события прошлой ночи, не забыв упомянуть, что он не хотел причинить ей боль, и закончив фразой: «Мы… э-э-э… встречали рассвет на крыше собора».

– Какого черта? Это что, свидание?

– Нет, не свидание. Честно говоря, не знаю, что это было. Понятия не имею, что он делает здесь.

Она взглянула на него, и голос ее дрогнул. Нет, ее смутила не улыбка и не метки на руках. Непонятно откуда, но она знала, что на правом плече у него множество рубцов. Наверное, заметила, как он осторожничает с ними… Однако откуда ей известно, как они выглядят?

И какие они на ощупь?

– Кэроу? Алло, Кэроу!

Кэроу зажмурила глаза и откашлялась. Ее собственное имя пролетело мимо, никак не связанное с ней. По тому, как разволновалась Зузана, она поняла, что выключилась из разговора.

– Я здесь.

– Где? Я спрашиваю: где ты?

Кэроу насилу вспомнила:

– М-м-м… В чайной на Нерудовой.

– Оставайся там. Я иду к тебе.

– Не надо…

– Я иду!

– Зузи!

– Кэроу! Не заставляй меня прибегнуть к моим кулачкам!

– Ладно, – смилостивилась Кэроу. – Давай!

Зузана снимала жилье неподалеку, в Градчанах[8], у тетки-вдовы.

– Буду через десять минут.

– Если б ты могла летать, явилась бы куда быстрее, – не удержалась Кэроу.

– Офигеть! Только попробуй смыться! И его не отпускай. Я вам покажу!

– Думаю, он никуда не уйдет, – сказала Кэроу, пристально глядя в глаза Акиве, и понимала – он действительно не уйдет, но не понимала почему.

Он – не человек. И даже не из ее мира. Он – солдат, ведущий счет жертвам, и враг ее семьи. И все же что-то связывало их, что-то, по силе превосходящее все эти доводы и дарящее ей чувство такой внутренней гармонии, что любые попытки сопротивляться вели к разладу с собственным «я».