Дочь дыма и костей

Бал-маскарад устраивали в честь Воителя. Химеры человеческого вида надевали маски зверей, а те, кто относился к звериному, – резные подобия людей, раздутые до абсурдных размеров. Это был единственный вечер в году, когда позволялось дурачиться и притворяться. Но Мадригал в этот раз было не до веселья. От этого вечера зависела вся ее дальнейшая жизнь.

Вздохнув, она уселась на скамеечку и позволила подружкам позаботиться о себе. Те подвели ей глаза сурьмой, пастой из розовых лепестков подкрасили губы, а между рогами ярусами протянули золотую цепь из мельчайших звеньев, с которой свисали мерцающие на свету крошечные хрустальные капли. Чиро и Нуэлла посмеивались, словно готовили невесту к брачной ночи, и внезапно Мадригал поняла, что такая ночь для нее сегодня вполне может настать.

Если она примет предложение Тьяго, то вряд ли вернется ночевать в казармы.

Мадригал вздрогнула, представив его когтистую лапу на своем теле. Она никогда не занималась любовью, – в этом смысле она тоже оставалась «чистой», и Тьяго наверняка был в курсе. Конечно, ее посещали мысли об этом. Возраст уже подошел, тело требовало своего, а отношение химер к сексу строгостью не отличалось. Просто у Мадригал пока не было подходящего случая.

– Вот. Готово, – сказала Чиро. Они с Нуэллой помогли Мадригал подняться и отошли назад, чтобы окинуть взглядом свою работу.

Нуэлла ахнула. После небольшой паузы Чиро глухо произнесла:

– Ты красавица.

Это прозвучало не как комплимент.

Когда после битвы под Каламетом Чиро проснулась в соборе, Мадригал сидела рядом.

– С тобой все в порядке, – заверила она, как только веки Чиро, дрогнув, открылись.

Для Чиро это было первое воскрешение, а после него фантомы обычно плохо понимали, что происходит. Мадригал надеялась, что столь полное соответствие новой плоти исходному телу ее сестры облегчит переход.

– С тобой все в порядке, – повторила она, сжав ладонь с хамсой – символом нового статуса Чиро, и заговорщицки добавила: – Бримстоун разрешил мне создать для тебя тело. Я использовала алмазы. Никому не рассказывай.

Она помогла Чиро сесть. Мех на кошачьих ногах был мягкий, кожа на человечьих руках – тоже. Чиро нервно ощупала новое тело – бедра, бока, человеческие груди. Рука быстро поднялась вверх по шее, обнаружила мех, шакалью пасть и замерла.

Чиро словно поперхнулась, и Мадригал сперва решила, что дело в новой гортани, которая пока не привыкла формировать речь. Но она ошиблась.

Чиро отбросила ее руку.

– Ты это сделала?

Мадригал отступила на шаг назад.

– Тело… идеальное, – сказала она нерешительно. – Оно почти как твое настоящее…

– И это все, чего я заслуживаю? Быть тварью? Спасибо, сестренка. Спасибо.

– Чиро…

– Не могла сделать меня высшим видом? Что для тебя несколько зубов? А для Бримстоуна?

Такая мысль даже не приходила Мадригал в голову.

– Но… Чиро. Это же ты.

– Я. – Ее голос изменился. Он стал на тон ниже, и звучал теперь язвительно и злобно. – А ты хотела бы стать мной?

Обиженная и сбитая с толку, Мадригал ответила:

– Я не понимаю.

– Еще чего, правда? – сказала Чиро. – Ты ведь красавица!

Позже она извинилась. Сказала, что испытала шок. Новое тело казалось тесным, негнущимся, и она едва могла дышать. Понемногу привыкнув, она оценила его прочность, гибкость. Теперь она летала быстрее; ее движения стали стремительней, зубы острее, глаза зорче. Она говорила, что была как скрипка, которую, наконец, настроили, – та же, но лучше.

– Спасибо тебе, сестренка, – сказала Чиро, и благодарность прозвучала искренне.

Однако Мадригал не забыла злобного тона, когда Чиро назвала ее красавицей. Теперь эти слова вновь прозвучали так же.

Нуэлла реагировала более восторженно:

– Какая прелесть! – пропела она, сморщила на мгновение чешуйчатый лоб и протянула руку к висящему на шее Мадригал амулету. – Это, конечно, придется снять.

– Нет, – вскинулась та и зажала амулет в кулаке.

– Только на один вечер, Мад, – уговаривала Нуэлла. – Просто он не подходит к платью.

– Не трогай, – отрезала Мадригал таким тоном, что Нуэлла передумала настаивать.

– Ладно, – сказала она со вздохом.

Мадригал выпустила счастливую косточку, которая вновь расположилась в ямке между ключицами. Она прекрасно понимала, что косточка не представляет из себя ничего особенного и не годится для украшения декольте, но ей было все равно. Эту вещь она носила всегда.

Нуэлла со страдальческим видом уступила и принялась рыться в ящичке с косметикой.

– Тогда хотя бы вот это.

Не успела Мадригал понять, что происходит, как она подошла с серебряной чашей и большой мягкой кисточкой в руках и осыпала ее грудь, шею и плечи чем-то блестящим.

– Что это?..

– Сахар, – хихикнула она.

– Нуэлла!

Мадригал попыталась отряхнуться, но измельченный в пыль сахар прилип. Такую пудру использовали девушки, собираясь на свидание. «Если розовые губы и обнаженная спина недостаточное приглашение для Тьяго, – думала Мадригал, – то сахар – вполне очевидное». Ее мерцающая кожа как будто нашептывала: «Лизни меня…»

– Теперь ты не похожа на солдата, – сказала Нуэлла.