Дочь короля-трубадура

- Только вот сломаться может скоро, - вздохнула Мадлен, - может, можно из железа сделать? Или из латуни? И не забывать мыть и тщательно просушивать.

Котлеты нам приготовили моментально.

- Действительно, очень нежно, - оценил герцог.

- И как быстро, - заметил повар.

У кузнеца загорелись глаза.

- Еще одна полезная вещь, дамзель, - улыбнулся герцог, - вы полны сюрпризов.

- Это для ребенка, - тихо проговорила Мадлен, - ему нужно все нежное.

Присутствующий тут же мажордом (куда же без него), похоже, уже поставил на учет такую полезную вещь. Мясорубку разобрали и снова собрали. Долго баловаться будут, к гадалке не ходи.

- Ваша светлость, - почтительно обратился к герцогу главный повар, - вы на ужин что желаете? Может быть, нажарить этих лепешек? И попробовать - что получится, если фарш дважды обработать?

- Можно, - милостиво кивнул герцог.

- А это… миледи… - у кузнеца явно появилась какая-то идея, - а можно… ну…

- Чего ты хочешь, Джон? – спросил герцог.

- Дык это, милорд, тесть-то мой постоялый двор держит, - ответил кузнец, - он бы за такую вещь хорошо заплатил. Колбас-то наделать – милое дело.

- Дамзель д’Анжу, - повернулся ко мне герцог, - вы не против поделиться своим изобретением?

- Не против, милорд, - ответила Мадлен.

А мне стало интересно, отберут ли полезную и выгодную вещь в этот раз.

Не отобрали. Эту мясорубку, ясное дело, оставят на кухне, но вот что будет дальше? Узнаем…

Мы с Мадлен направились к себе. Его светлость вызвался нас проводить.

- Милорд, - тихо сказала Мадлен, - мне так и не вернули мои вещи. Мне они нужны.

Он чуть слышно фыркнул.

- Хорошо, я скажу. А теперь скажите мне, дамзель, почему вы сказали о ребенке?

Мы как раз дошли до нашей спальни. Разговаривать на эту тему было бы лучше без лишних ушей.

- Мы же договорились, милорд, что я возьму себе ребенка, который родится у вдовы моего племянника, - ответила Мадлен. - Детям нужна нежная еда, пока они маленькие. Вот я и придумала, как ее готовить. Не беспокойтесь, я не передумаю, - тут она вздохнула, - я ведь тоже не нужна своей матери. Так бывает. Все ему радовались, а теперь он не нужен. Я буду крестной. Если родится девочка, то назову Женевьев, а если мальчик – то Эрве. И вместе мы не пропадем.

Глостер смотрел на нее с каким-то странным выражением. Мадлен снова вздохнула и отвернулась.

- Да что же это такое! – возмутилась она, заметив, что сундук с одеждой открыт. – Сперва исподнее стащили, а теперь что? О, нет! Мои башмачки! В чем я ходить буду?!

Да, от былого великолепия почти ничего не осталось. Герцог в очередной раз завис в созерцании. Мадлен быстренько проверила остальное. Ага, и часть подвязок пропала. Тайник с деньгами не обнаружили. И что-то мне подсказывает, что это не прислуга охамела.

- И подвязки, - шмыгнула носом Мадлен, - и три пары чулок. Милорд, скажите им, чтобы вернули. Это мое!

Я как-то не очень представляла вдовствующую герцогиню Йоркскую, роющуюся в чужих сундуках. Это уже перебор. Но вот приказать обыскать вещи и принести ей что-нибудь необычное она могла. Это у нас что, очередной скандал на тему распутства будет? Сколько можно-то? Да и что эта тетка понимает в распутстве?..

Герцог как-то неопределенно хмыкнул.

- И много у вас башмаков, дамзель?

- Мне достаточно, милорд, - снова шмыгнула носом Мадлен, - в шелковых по холмам не побегаешь. А зимой теплее в бархатных. Но мои любимые – из сафьяна.

- А обычная кожа вам не подходит?

- Вот еще, ноги натирать, - проворчала Мадлен, - это больно. Все должно быть мягким, нежным и красивым.

Я никогда не привыкну к этому чуду природы. И ведь не кокетничает же, просто отвечает на поставленный вопрос. На ней, кстати, как раз сафьяновые башмачки надеты. Из тонкой кожи с золотым тиснением и расшитыми золотом же лентами из атласа. И вот эта паршивка чуть приподнимает подол платья и демонстрирует ножку. Так, примерно до щиколотки. Мадлен! Это удар ниже пояса. В буквальном смысле.

- Вот такие башмачки пропали, милорд, - жалобно проговорила Мадлен, - только они красные. Пусть мне вернут!

Башмачки, чулочки и прочее – это тщательно привитый пунктик. Для фетишиста все это входит в программу, поэтому у Мадлен подобное отношение к обуви останется на всю жизнь, вколочено насмерть. Но такими темпами у нас его светлость тоже фетишистом станет.

Пунцовый от смущения герцог даже отшатнулся. А сердитая Мадлен, которая так и не поняла, что натворила, вернулась к разоренному сундуку. Еще раз шмыгнула носом, даже скорее фыркнула, как разозленный ежик. Отбросила косы за спину.

- Не переживайте, дамзель, - наконец пришел в себя герцог, - я прикажу, чтобы вам все вернули.

- Пожалуйста, милорд, - сказала Мадлен, - ведь я не знаю, где заказать новые. И не всякий сапожник сделает хорошую обувь.

- Вы так много внимания уделяете таким вещам, - Глостер задумчиво смотрел на нее, - и при этом столько всего знаете и умеете.

- Разве, если кто-нибудь много знает и умеет, он не должен ухаживать за собой и любить красивые вещи, милорд? – страшно удивилась Мадлен.