Дочь ведьмы

– Вам ведь нужно сейчас восстанавливаться, лейтенант. Ваша нога…

– С ней все в порядке, благодарю за заботу. Спринтером мне, возможно, и не бывать, но вереск я все еще могу топтать с рассвета до заката. Как по мне, неплохая проверка физической формы.

Он внезапно замолчал и поднял глаза к небу. Казалось, парень слышит нечто, чего не слышу я. В одно мгновение он повалил меня наземь и закрыл своим телом. Только упав на доски, я услышала приближающийся снаряд. Случайный обстрел был быстрым и безжалостным. Я зажмурилась и закрыла голову руками бессмысленным машинальным жестом, пока убийственный металл рассекал воздух и взрывался в нескольких ярдах от места, где мы съежились. Звук снаряда сменился криком лошадей. Мы с трудом поднялись. Трое солдат были убиты, они приняли на себя основную силу удара. Погибли, потому что им не повезло, а наша удача решила, что мы должны выжить, вот и все. Лошади в ужасе бились и рвались с настила, увлекая тяжелый груз в грязь. Одной в грудь попал кусок шрапнели, она безжизненно лежала на боку, а остальные три метались и кричали в илистой воде, доходившей им уже до брюха. Артиллеристы взобрались на гаубицу. Погонщик цеплялся за спину лошади, отчаянно пытаясь успокоить охваченное паникой животное. Его слова терялись в хаосе и шуме, лошади рвались, неистово пытаясь освободиться из топкой грязи, куда забежали.

– Вылезайте! – крикнул солдатам лейтенант Кармайкл. – Взбирайтесь по орудию!

– Надо отвязать лошадей, сэр! – ответил погонщик, наклоняясь, чтобы ухватить цепи и ремни, ушедшие под воду.

– Времени нет.

Лейтенант расставил других солдат живой цепью, чтобы добраться до артиллеристов, которые стояли на коленях на краю лафета; над жидкой грязью торчал лишь ствол орудия, его быстро засасывало.

– Оставьте лошадей, погонщик, это приказ! Сейчас же, пока мы еще можем вас достать!

Молодой солдат покачал головой.

– Нет, сэр! Не могу!

Вес утонувшего орудия быстрее увлекал обреченных лошадей в грязь. Их борьба была бесплодна. Через несколько мгновений над мутной водой виднелись только их головы; безумные глаза, расширенные розовые ноздри.

Лейтенант Кармайкл схватил стоявшую неподалеку приставную лестницу.

– Капрал, держите край, – велел он, выбрасывая лестницу вперед, поверх грязи.

Он лег на нее, распределив вес, и пополз к окаменевшему погонщику. Добрался до него, как раз когда бедную лошадь поглотила трясина. Мучительный стон сменился разрывающей сердце тишиной, которую тревожил лишь непрекращающийся грохот пушек. Офицер ухватил молодого солдата за руку и затащил на лестницу. Тот был слишком потрясен, чтобы сопротивляться, просто лежал рядом и трясся, пока орудийный расчет и двое других солдат вытягивали лестницу обратно в безопасное место. Лейтенант сел на доски и обнял всхлипывавшего парнишку, оба они были покрыты грязью, и слезы молодого солдата промывали чистые дорожки на его облепленном глиной лице.

Все спокойно возвращались к своим обязанностям. Погибшие лежали достаточно близко, чтобы их забрать и похоронить. Других потерь чудом не было. Лейтенант Кармайкл велел артиллеристам отвести погонщика обратно в расположение. Потом встал передо мной и взял меня за руки.

– Вы не пострадали? – спросил он.

– Я цела. Только уронила саквояж.

Я принялась озираться. Он заметил саквояж и поднял его. Взяв за руку, он повел меня по короткому настилу, ведшему к одной из траншей.

– Идемте, – сказал он. – Начальник госпиталя может еще немножко подождать. В землянке есть бренди.