Дочь ведьмы

– К счастью, ты можешь не переживать из-за этого. Возможно, она себя и обрекла на ад, но предпочла умереть, чтобы спасти тебя, и тем искупила свой грех и спасла душу. Уверен, сейчас она покоится с миром, вместе со всей твоей семьей.

Бесс нахмурилась и покачала головой, словно эта мысль сводила ее с ума.

– Мама задолжала вам, чтобы меня спасти, – заявила она, – но умирать ради меня ей было не нужно.

– Жаль, что приходится тебе это говорить, но тут ты не права. У твоей матери был великий дар к темным искусствам, Бесс. Она была усердной и одаренной ученицей, и за то недолгое время, что нам было отведено, достигла очень многого. Пожелай она, то могла бы сбежать из тюрьмы, освободиться и скрыться от преследователей – сравнительно легко.

Бесс тяжело опустилась обратно на скамью.

– Но я не понимаю… Когда мы говорили, в тот вечер, накануне ее смерти, я сокрушалась, что не могу сделать для нее именно это. Не могу разрушить стены тюрьмы и забрать ее из этого ужасного места. Если она сама могла это сделать, то почему не сделала?

– А на кого, как ты думаешь, тогда обратился бы гнев сильных и праведных обитателей Бэткома? Сбеги она, то не смогла бы взять тебя с собой. Она это знала. Энн не хотела оставлять тебя без защиты. Она сделала выбор, позволив, чтобы ее повесили, а ты пришла сюда и обрела силы, чтобы выжить. Мама ведь хотела, чтобы ты сделала именно это? – Выжила?

Бесс вспомнила слова матери, сказанные, когда они говорили в последний раз. «Выживи, Бесс, – просила она. – Живи дальше». Откуда Гидеон мог знать, что она произнесла? Он что, как-то подслушал разговор?

Прежде чем Бесс успела ответить, Гидеон потянулся и взял ее за руку. От его прикосновения ее тело напряглось, и его охватило странное тепло, словно кости начали плавиться. Она пораженно поняла, что это чувство не кажется ей неприятным. Хотела отнять руку, но обнаружила, что не может.

– Не стоит терзать себя из-за того, с чем ты ничего не можешь поделать, – проговорил Гидеон с мягкой улыбкой. – Твоя мать сделала выбор, а ты по своей воле дала ей обещание. Не бойся. Я буду твоим наставником.

Он поднял другую руку и погладил Бесс по голове.

– Я позабочусь о том, чтобы ты не пострадала. В тебе есть величие, – прошептал он. – Величие, которое до сих пор спало. Пробудившись, ты будешь великолепна!

Бесс не сводила с него глаз, думая о том, как кошка жестоко играет с добычей, прежде чем сожрать ее. Как можно доверять такому человеку? На какие ужасы он способен? Гидеон, словно прочитав мысли Бесс, отпустил ее руку и вернулся к «Книге теней».

– Давай, – продолжил он, – сделать нужно много, а времени у нас, возможно, остается всего ничего.

Так наступило самое удивительное время в жизни Бесс. Если бы она могла собраться с мыслями, ей бы пришлось признать, что ей интересно то, что ей показывают. И не только интересно – вскоре обучение увлекло ее и захватило. Первоначальное ее сопротивление быстро отступало перед поразительными чудесами. Гидеон показал ей, как зажечь огонь одним лишь заклинанием и силой воли. Он вызывал фантастических существ. Не ужасных бесов, которые приходили к матери, а нежных фей, танцевавших для нее вокруг угольной ямы. Он призвал незримый хор, певший сладчайшую музыку из всех, что слышала Бесс, такую прекрасную, что она плакала от радости. Он показал ей, как исцелять собственные раны. Она сжалась от ужаса, когда Гидеон полоснул ее ладонь ножом, но страх обернулся изумлением, когда он заставил порез исчезнуть, произнеся несколько слов и коснувшись его рукой. И какое это было прикосновение! Бесс чувствовала, что ее все сильнее и сильнее влечет к Гидеону. Она все больше и больше покорялась его чарам. Он завораживал ее, как и прежде, и понемногу равное завороженности отвращение, которое она испытывала к Гидеону, начало таять. Вскоре она поняла, что радуется его похвалам, когда верно выполнит какое-нибудь задание. Она лучилась от удовольствия, когда он аплодировал ее попыткам исполнить новый фокус. И вскоре девушка стала жаждать его прикосновения. Он никогда не пытался ничего от нее добиться, даже поцеловать, и все-таки она знала, что ее соблазняют. Бесс не стала бы ему противиться, и он, скорее всего, это понимал. И все же ночами, когда она в изнеможении падала на перину, он оставлял ее нетронутой и уходил к угольным ямам. Однажды Бесс заговорила с ним, когда он стоял на пороге.

– Подожди, – прошептала она. – Тебе обязательно уходить? Разве уголь не может без тебя обойтись еще немножко?

Она стояла посреди комнаты, оторопев от собственной смелости, сама не зная, чего ждет от Гидеона: просто хотела, чтобы он остался. Томилась по нему.