Читаем Дочери огня полностью

О чем спор? Все на свете способно чувствовать!

ПифагорТы мыслишь, человек, и чувствуешь. Но вот:Неужто лишь тебе дана свобода эта?
Лишь одного тебе не преступить запрета —На мысль, что всё, как ты, совсем как ты, живет.И сердце зверя дух неведомый влечет,И есть душа в цветке, которой нужно света.
Любовью некоей таинственно согретыИ камень, и металл. И всё тебя зовет!Ты связан. За тобой следит стена слепая,И в косном веществе есть воля не служить
Тому, что страсть тебе подсказывает злая.Ведь может божество и в нем незримо жить.И как родится взгляд, за веками сокрытый,Так чистый дух растет, раскалывая плиты.

* * *

Впервые опубликовано в «Petite Revue Internationale» 30 мая 1897 г. адресатом стихотворения княгиней Сольмс под вымышленным именем. Написано около 1853 г. За стихотворением следовала небольшая прозаическая вставка и заключительный сонет, обычно именуемый «Эпитафия». Мария Летиция Сольмс (1831—1902) приходилась внучкой брату Наполеона Люсьену Бонапарте. Знакомство с ней падает на последние годы жизни Нерваля. Первые две строчки — неточная цитата из романса Керубино в «Женитьбе Фигаро» Бомарше (д. II, явл. 4). На фоне зашифрованной символики «Химер» это стихотворение поражает своим суровым и обнаженным реализмом. Примыкающий к нему сонет-эпитафия принадлежит к числу наиболее известных стихотворений Нерваля.

Перевод М. Квятковской
Перейти на страницу:

Похожие книги

Песни Первой французской революции
Песни Первой французской революции

(Из вступительной статьи А. Ольшевского) Подводя итоги, мы имеем право сказать, что певцы революции по мере своих сил выполнили социальный заказ, который выдвинула перед ними эта бурная и красочная эпоха. Они оставили в наследство грядущим поколениям богатейший материал — документы эпохи, — материал, полностью не использованный и до настоящего времени. По песням революции мы теперь можем почти день за днем нащупать биение революционного пульса эпохи, выявить наиболее яркие моменты революционной борьбы, узнать радости и горести, надежды и упования не только отдельных лиц, но и партий и классов. Мы, переживающие величайшую в мире революцию, можем правильнее кого бы то ни было оценить и понять всех этих «санкюлотов на жизнь и смерть», которые изливали свои чувства восторга перед «святой свободой», грозили «кровавым тиранам», шли с песнями в бой против «приспешников королей» или водили хороводы вокруг «древа свободы». Мы не станем смеяться над их красными колпаками, над их чрезмерной любовью к именам римских и греческих героев, над их часто наивным энтузиазмом. Мы понимаем их чувства, мы умеем разобраться в том, какие побуждения заставляли голодных, оборванных и босых санкюлотов сражаться с войсками чуть ли не всей монархической Европы и обращать их в бегство под звуки Марсельезы. То было героическое время, и песни этой эпохи как нельзя лучше характеризуют ее пафос, ее непреклонную веру в победу, ее жертвенный энтузиазм и ее классовые противоречия.

Антология

Поэзия