Дочки-матери

— Вы, что ж, Наташенька меня попрекаете, поворочали бы чужую одёжку, к обеду уж и рук не чувствуешь, и спина ноет. Опять же, люди разные идут, кто и нагрубить может или номерок обронил, а пальтецо подай. Зарплата копеечная — не чета вашим доходам. Так и я могла бы ребёночку новую одёжку купить, а не старую латать. Думаете, у меня сердце не болит, что Люсенька в старых платьишках ходит? Я ж мать.

— Не причитай! — взорвалась Наталья. — Андрей посылал тебе деньги, а последний месяц я перевела. Когда… когда… брат погиб.

— Ну да, ну да, — закивала Галя.

Наталья до последнего надеялась, что, узнав о гибели Андрея, эта женщина очнётся и в глазах её плеснёт удивление, сострадание, а может даже, и слезинки покажутся. И тогда они вместе помолчат и, обнявшись, поплачут, как подруги, которых горе связало больше, чем закадычная дружба. Но если Галина и пожалела о чём-то, то, скорее всего, о потере денег. С Андреем они не были расписаны, алименты теперь платить некому.

Потом когда Наташа, сидя в трамвае, прокручивала разговор с несостоявшейся невесткой, даже обрадовалась, что так вышло. Не поймёт эта снулая рыба, какой страшный день пришлось пережить. Будто мир лопнул как мыльный пузырь и кругом только пустота — вязкая, холодная. Где можно только страдать, задыхаться и медленно умирать. Наташе долго казалось, что такое может быть только в кошмарном сне или в кино. Она сама охотно посочувствовала бы героине, разом потерявшей мужа и брата. И утешалась бы мыслью, как самозабвенно бросается наш советский человек на ликвидацию аварии. И оправдывала погибших героев. А теперь… теперь Наталья предпочла бы, чтобы и муж, и Андрей были вовсе не такими порядочными и ответственными. И жили бы по принципу: «моя хата с краю». И правильные речи, что звучали во время похорон, совершенно не проникали в душу, не утешали и не поддерживали, как и толпа, что горестно вздыхала, и целые охапки цветов, что достать в ноябрьском Мурманске равнялось чуду. И только когда обессилевшая от крика молоденькая жена Игоря Плахова, погибшего вместе с родными Натальи, вдруг замолчала и, закинув голову, повалилась навзничь, все засуетились. И безликая толпа обернулась людьми, готовыми помочь хоть чем, хоть снять на морозе платки и шапки, подсунув под голову упавшей женщине. Тогда Наталья наконец заплакала, чувствуя, как много чьих-то добрых рук придерживает её за плечи. И кто-то суёт носовой платок и гладит по голове, по спине, растирает онемевшие пальцы. Ох, Господи! Это же невозможно! Изо дня в день прокручивать события тех страшных дней снова и снова. Словно приговорили её к пожизненному наказанию возвращаться в распроклятый ноябрь.

Наталья пальцем поскребла по замёрзшему окну — ничего не видно.

— Не подскажете, какая следующая остановка? — спросила тётку рядом.

— Тушинская, — буркнула попутчица и, неодобрительно зыркнув на Наталью, обратилась к стоящей рядом девушке. — Вот ведь, водитель только что объявил — ничо не слышит, наотмечалась, поди, на работе.

Дед сбоку радостно вступил в разговор:

— А сейчас много датеньких едет. Взяли моду на работах гулянки устраивать. Моя невестка Зинка вот так же после восьмого марта пришла. Напилася, аж срам! В лужу свалилася, пальто новое угваздала, зараза! Хорошо хоть, Петя, сынок ей прямо в дверях гостинчика преподнёс.

— Да вы что?! — с радостным любопытством подхватила тётка. — Неужто леща отвесил?

— Как есть, ровно под глаз засветил, — удовлетворённо закивал дед.

— И правильно! Где это видано, чтобы женщина с работы пьяная явилась? Ладно бы с мужем в гостях была, да перебрали оба маленько, а то вишь.

Наталья поднялась с места и, бесцеремонно пихнув торчащую еловую ветку, направилась к выходу.

— Аккуратней, дамочка! — прошипела тётка. — Приняли лишнего, так и ехали бы на такси.

Наташа резко обернулась и плеснула на попутчицу таким взглядом, что та невольно рот приоткрыла и вжалась спиной в спинку сиденья.

— Рот закрой — простудишься, — с хамоватой ухмылочкой процедила Наталья. И шла от этой молодой высокой женщины явная угроза, что начисто отбивала желание спорить и отвечать. Дед на всякий случай отвернулся и прижал к груди авоську с апельсинами, словно спрятавшись за ней. Наталья победно вскинула голову и уже от двери громко бросила:

— С наступающим, дедуля, невестке Зинке привет передавай.